– Я рассказывал тебе о парне, который…
– Сэм, прекрати! Если у нас сегодня гости, то нам надо приготовиться. Кого ты пригласил?
Сэм, загибая пальцы, насчитал семь или восемь человек.
– О! Еще парень, с которым я сегодня ловил рыбу. Племянник Гроффов. Сказал, что его зовут Кайл Таннер.
Эбби почувствовала, как ее окатило горячей волной.
Под высоким шатром гигантских каштанов и дубов стоял коттедж семьи Мартин, примыкая к холму, который смотрел на реку. Эбби вышла во двор, чтобы подышать вечерним летним воздухом. Ветви деревьев покачивались от легкого ветерка. В ожидании заката мягко ворковала пара голубей. По небу лениво проплывали июньские облака.
Чудный романтичный вечер. И как всегда, Эбби не с кем разделить его. Она повернулась и медленно пошла в дом.
Она любила этот сельский домик. Мебель из сосны и голубые гофрированные занавески создавали атмосферу сентиментального уюта, который так любили ее родители. Старые куклы со свалявшимися волосами, плюшевые игрушки, из которых вылезали нитки, соседствовали с коллекцией раковин и бесчисленными книгами. Керамическая сова с большими серьезными глазами, купленная когда-то родителями, оглядывала гостиную из своей ниши на книжной полке. Выцветшие букеты цветов и цветные потертые коврики каким-то образом умудрялись соединить все в единый ансамбль.
К восьми часам вечера этот маленький домик был полон гостей. Эбби приветствовала их всех: Мардж Шанк, семидесятилетнюю вдову с обманчиво хрупкой внешностью, не знающую себе равных в пешеходных прогулках, Монику и Эйба Фишер, владельцев торговой лавки, в которой продавались наживка для рыбной ловли, бензин и бакалея, Брюса Зигера, директора Центра по охране индейской природы, где Эбби работала на благотворительных началах, нескольких молодых друзей Сэма и, наконец, ближайших соседей Этель и Гарри Грофф. Супруги Грофф жили здесь всего три года, но старожилы успели их полюбить, как давних знакомых.
Эбби дорожила этой необременительной дружбой с соседями, которые всегда с удовольствием откликались на предложение поиграть в карты и поболтать в непринужденной обстановке. От этих встреч у нее оставалось теплое чувство товарищества и поддержки. Это сейчас-то, когда многие даже не знают имен своих соседей.
Улыбка вдруг замерла у нее на губах. По дорожке к дому шел не кто иной, как Кайл Таннер. Эбби нырнула в кухню и стала раскладывать на тарелки крендельки и чипсы. Пусть Сэм встретит его. Ей не хотелось делать это самой. Не стоит портить вечер с самого начала.
Вскоре дом наполнился веселой болтовней.
– Он побил козырем моего туза, – кричала Мардж в комическом ужасе. – Ничего себе!
– Этель, давай выкладывай свои карты. И не притворяйся, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь правила, – восклицал Эйб Фишер.
– Я рассказывал, какую форель поймал на прошлой неделе? – тщетно пытался заставить выслушать его Гарри Грофф.
Эбби сидела за столом с Этель Грофф и четой Фишеров, стараясь не встречаться взглядом с Кайлом. Но это оказалось невозможным: он притягивал ее взгляд как магнитом и отвлекал от игры.
– Ты ходишь, Эбби? – спросила Этель. – Эбби?
Как она может сосредоточиться на игре или на разговоре, если он смотрит в ее сторону? Черт побери! Она не должна больше смотреть в его сторону. Это напомнит ему о ее неуклюжести и испортит вечер. Или еще хуже. Он может подумать, что интересует ее. А это вовсе не так.
Эбби заерзала. Друг Сэма, Крис, согласился поиграть за нее. Эбби пошла на кухню и налила себе стакан лимонада. Чтобы не выставить себя дурой, она решила на время укрыться здесь.
За спиной Эбби появилась высокая тень. Она повернулась и увидела Кайла. Он показался ей строгим и суровым.
– У… О… – сорвалось с ее губ.
– Эбби.
– Подождите, Кайл, – сказала она, – все это получилось нечаянно.
Он улыбнулся, казалось, с искренним раскаянием.
– Я знаю, извините, что накричал на вас. Я весь вечер жду, чтобы извиниться, но вы меня избегаете.
От его проникновенного тона у Эбби перехватило дыхание. Он был так высок, что касался головой пучков травы, свисающих с балок кухонного потолка. Он отнюдь не был настроен враждебно, как того боялась Эбби. Наоборот, казался дружелюбным, заботливым.
Умно действует, решила Эбби. Старается завоевать ее расположение. Можно подумать, что она на это клюнет.
Он протянул руку:
– Ну как? Мир?
Она лукаво улыбнулась:
– Больше не боитесь, что я опять что-нибудь выкину?
– Боюсь ужасно. Но рискну. Находиться рядом с вами – это настоящее приключение.
Она ответила на рукопожатие, прежде чем протянуть ему тарелку с мясным рулетом.
Она может поддержать его игру.
– Угощайтесь. Нельзя уехать из Ланкастера, не попробовав блюда местной кухни. У нас свои пристрастия. – Она сунула ему вторую тарелку.
– Они не испортили вам фигуру. – Его глаза пробежали по коралловому свитеру и голубым облегающим джинсам. Ее волосы цвета спелой пшеницы были затянуты во французский узел. Взгляд Кайла скользнул по изгибам бедер и остановился на изящных лодыжках. На ногах у нее вместо ботинок были коричневые босоножки.
– Вы выглядите совсем иначе, – откомментировал он. – Вы действительно та самая дикарка, которую я встретил сегодня?
– Действительно. Мне нужно что-нибудь сломать, чтобы доказать это?
– О нет! Верю на слово. – Он указал на картины на стенах. – Вы художница? Ваш брат сказал, что вы учительница биологии.
– Так и есть. Рисовать – мое хобби.
– Выглядит так, что это больше чем хобби. Вы очень талантливы. Выставлялись?
– Собираюсь. На художественной выставке в Ланкастере, – вздохнула Эбби. – Но пока не подобрала работы.
Она посмотрела на ряд холстов и эскизов. Они закрывали все пространство стены, некоторые еще стояли на мольберте. Кое-какие работы были положены на полу у дальней стены.
Кайл обежал взглядом ее картины. Столь же нестандартны, как и стоящая перед ним женщина. Она вполне способна зажечь в нем огонь. Но он не хочет, чтобы летний романчик помешал его работе. К тому же он живет в Манхэттене, а ее корни здесь. Поэтому об интрижке не может быть и речи. Хотя его тянет к ней больше, чем он готов себе признаться.
Эбби продолжала рассказывать о своем увлечении.
– Больше всего люблю писать портреты и пейзажи, – сказала она со спокойной гордостью.
Что же, улыбнулся Кайл, у нее есть основания гордиться. С полотен Эбби на него смотрели усталые фермеры, гордые женщины, проказливые подростки. Портреты произвели на Кайла довольно сильное впечатление.
– Лица как живые, – сказал он. – Вот этот парень разве что не подмигнул мне.
