но она так мило мне улыбнулась, и тут же я увидела такой чудесный рисунок, нарисованный на молочной пенке, что все мое недовольство покрушилось внутри меня мелкими кусочками и сквозь мрачную стену обиды на жизнь наконец выглянуло солнце.
Вкус кофе, запах корицы, нежность молочной пены. Возможность сидеть и просто пить латте с нарисованным специально для тебя цветком. И уйти после этого не в мир бесконечного ожидания какой-то лучшей жизни, а к работе, которую любишь. К человеку, который рядом, когда это нужно. К ребенку, который дарит столько радости и нежности, что это определенно стоит всех затраченных усилий и бессонных часов.
Пришла смс-ка, и я потянулась за телефоном. Упали деньги на счет – решился мой вопрос. Сейчас, когда я уже успокоилась, это даже не вызвало во мне той радости, какой эта перспектива стоила, на мой взгляд, еще только полчаса назад. Это и к лучшему – чрезмерные эмоции всегда только мешают.
Кофе выпит, пора было уходить.
Когда выходила из кофейни, проследила глазами за своим отражением в окне – таки да, я тоже все еще неплохо выгляжу в сером.
Жила-была травинка. Она росла на вершине пологого холма, откуда открывался чудесный вид на долину. Днем ей светило солнце, ночью луна, было тепло, влажно и уютно среди других травинок, и все-таки ей не давала покоя мысль, что есть на земле что-то более интересное и увлекательное, чем ее травиная жизнь. «Да вот быть хотя бы божьей коровкой! – восторженно думала травинка. – Я могла бы летать, где хочу, столько бы всего увидела, столько бы узнала, у меня были бы такие замечательные яркие крылышки!» Травинка изо всех сил тянулась вверх и действительно выросла чуть выше всех остальных, так что даже смогла окинуть взглядом окрестности, но тут пришла осень, она завяла и умерла.
В следующей жизни она родилась божьей коровкой. Пригревало солнце, трава и цветы радовали своими красками, и было так здорово нестись над землей, чувствуя бодрое трепетание крыльев, но ей никак не удавалось подняться выше хотя бы деревьев, растущих на краю луга. Как только она поднималась до середины кроны, голова начинала кружиться и приходилось возвращаться поближе к земле – и почему только она не птица? Как же высоко они летают и живут, говорят, несравненно дольше божьих коровок…
Это был самый бодрый воробей из всей стаи. Быстрый, звонкий, он умел найти самые хлебные места, самых крупных червяков, все воробьихи заглядывались на него, считали его безрассудным смельчаком, умным и предприимчивым везунчиком. Казалось, он всегда выйдет сухим из воды, даже из самых критических ситуаций, как например, на днях, когда он чудом успел увернуться от большой черной кошки, давно караулящей его. «Я тебя все равно достану», – читалось в ее желтых глазах. «Не достанешь», – вспархивал он из-под самого ее носа. Воробьихи восторженно ахали, воробьи постарше неодобрительно качали головами. «Ты будто специально нарываешься», – ворчала мама. Он не нарывался. Ему просто очень нравилось думать, что он нисколько не хуже пушистой желтоглазой зверюги с сильными лапами и острыми когтями.
«Кс-кс-кс», – раздалось из соседней комнаты. А, ну конечно, сейчас все брошу и побегу, лениво махнул он длинным пушистым хвостом. Мало того, что кормят этими сухими несъедобными комками, не разрешают ходить по столу и точить когти о деревянный косяк, так еще и ждут, что он будет прибегать по первому зову. В следующую секунду где-то совсем близко раздались шаги, смываться было поздно. Длинные белые безволосые лапы протянулись к дальнему углу полки в шкафу, у которого была отломана дверца… Черт, и это убежище вычислили. Он вцепился когтями в хозяйское плечо и обреченно подставил спину под ласковые поглаживания. Конечно, это здорово, что не приходится добывать себе на пропитание самостоятельно, и можно позволить себе спать по шестнадцать часов в день, но все-таки именно люди правят миром, и если уж родиться кем-то, то только вот этими безволосыми, бесхвостыми, ходящими на двух лапах.
Васе снилось, что он видит в темноте и может передвигаться бесшумно как кошка, и эти ощущения казались ему такими знакомыми, будто он и правда знал, что такое быть в кошачьей шкуре. Но пожалуй, это было единственной его особенностью, отличавшей от других людей. В остальном как он ни старался, все у него было как у всех: какая-никакая работа, семья, рыбалка по выходным. Кто-то другой сколачивал состояния, вел за собой толпы людей, ездил на лимузинах и тратил бешеные деньги на развлечения – и почему только одним дается все, а другим только и остается, что следить за ними с завистью и восхищением?
Аня родилась в семье преуспевающего бизнесмена и известной певицы. С самого детства у нее было все, чего только она ни пожелает: игрушки, наряды, драгоценности, поездки за границу, общение с самыми знаменитыми людьми страны да и что скрывать, мира! К ней все благоговели, потому что ей посчастливилось родиться не только умной, но еще и очень красивой девочкой, и к тому времени, когда ей исполнилось шестнадцать, вся планета лежала у ее ног. Она с одинаковым успехом пела, снималась в фильмах, вела не самые глупые ток-шоу, а когда ей все это надоело, она подалась в бизнес и быстро преуспела в этом деле тоже, открыв сеть магазинов модной одежды. Ее одолевали поклонники, прохода не давали журналисты, все звезды хотели заполучить ее на свои вечеринки, продюсеры приглашали ее в свои фильмы, певцы предлагали спеть дуэтом, журналы пестрели фотографиями с ее изображением. К двадцати трем годам у нее было уже два нервных срыва, она перепробовала все существующие на свете наркотики, лечилась от алкогольной зависимости, и наконец однажды ей пришло письмо с угрозами от какого-то маньяка, который сообщал ей в своем послании, что или она будет с ним или не достанется никому. Аня поняла, что больше не хочет выходить на улицу. Не хочет никого видеть, ни с кем разговаривать, не хочет петь, сниматься в кино, вести ток-шоу и делать эскизы платьев для летней коллекции. «Вот бы стать маленькой травинкой, – подумала она, забившись в угол своей роскошной квартиры. – Маленькой зеленой травинкой. Греться на солнышке, смотреть в небо и тихо умереть в конце лета…»
Март
Это моя двадцать первая свадьба. Я как всегда бесподобна, и свою невесту, хоть собственной красотой она и не вышла, здорово украшаю и делаю почти симпатичной, уж не говоря о том, что только благодаря мне
