меня завтра рейс в Швейцарию. Роберт не будет ждать меня вечно. Максим тобой займется. Всё устроится, вот увидишь.
— Лишь бы твоё содержание не прекратили, да? — с горечью заявляю, — ты продала меня, мама. За дом в Швейцарии, богатого любовника и сладкую жизнь! Неужели не понимаешь?
— Неблагодарная! Я и тебя пристроила в отличные руки! А тебе всё мало, Лилия!
— Он изменил мне!
— Нет! — выпаливает она, глаза матери наливаются кровью, — да даже если и так. После своего незрелого поступка ты проглотишь это и будешь примерной женой. Надеюсь, Максим когда-нибудь тебя простит.
Это какой-то сюр! Я не верю! Осматриваюсь. Ни телефона, ни сумочки. Палата шикарная, с прекрасным видом из окна, отдельным санузлом. Но чувствую себя словно в клетке. Сердце болит, голова раскалывается.
Кладу руки на живот.
— Прости… — всхлипываю, — что не уберегла тебя. Теперь у меня никого не осталось.
— Почему ты плачешь, Лиля? — даже не заметила, что брат Макса же какое-то время стоит у моей больничной кровати.
— Зачем вы здесь, Егор? — спрашиваю бесцветно, — посмеяться хотите над семейным горем?
Он горько усмехается.
— Нет. Вообще-то я приехал к тебе. Ты меня, наверное, не помнишь.
Я помню. Хоть и смутно. Это было семь лет назад. Когда мы с Максом встречались и планировали свадьбу. А в последний раз этого мужчину я видела на церемонии.
— Вы напились и наступили на шлейф моего платья, — усмехаюсь, — он порвался.
— Твоя мать меня чуть не убила, — весело говорит мужчина.
— Бегала за вами по всему саду с бутылкой шампанского, грозя размозжить череп. Но я не понимаю… семь лет прошло. Вы порвали все связи с нами.
Он морщится. Ему явно неприятно то, что я говорю.
— Я узнал о том, что у вас с Максом стряслось. И приехал поддержать тебя.
— Почему меня, а не его? — не понимаю, — он же ваш брат.
— Позволь мне оставить причину при себе, Лиля. Но я с самого начала видел, что ты не подходишь этой семье. Совсем другая.
— Вы ошибаетесь, — вздыхаю, — а меня совсем не знаете.
— Я знаю. Знаю, что, когда уезжал, ты была веселой девчонкой с огоньком в глазах. А теперь тебя словно нет. Но все равно я уверен, что ты не пыталась убить себя.
Сердце ёкает. Боль растекается в душе, словно вязкое масляное пятно. Очерняет. Не хочу думать ни о чем! Слишком больно! Отворачиваюсь.
— Вы подслушали мой разговор с матерью?
— Да.
— Не стыдно? Это вас не касается. Все думают, что я сумасшедшая. А Макс хочет запереть меня в доме со своей любовницей! — восклицаю, — что мне толку от поддержки родственника, который семь лет не давал о себе знать?!
— У меня есть к тебе предложение, Лиля, — он пытается заглянуть мне в глаза, но я отвожу взгляд.
Больше никому не верю. И не поверю никогда!
— И какое же? — выслушаю хотя бы ради любопытства.
— Я могу увезти тебя туда, где ни мой брат, ни моя семья тебя не найдут.
Лилия
Уснуть мне удаётся только на успокоительных. Слава богу, почти все мои кости целы, сломана лишь пара ребер. Еще поставили сотрясение мозга и ушибы внутренних органов. И черти какую депрессию. Егор… неужели он может спасти меня?
В груди появляется надежда. Неужели есть шанс сбежать от мужа, одержимого местью? Но вопросов больше, чем ответов. И самый главный: почему Макс ведет себя так, словно верит в то, что я сама себя… Господи!
Да я ни за что и никогда! Тем более, когда узнала о беременности. Здесь что-то точно не вяжется.
— Тук-тук! — писклявый голос моей помощницы вырывает из пелены мыслей.
— Убирайся, — говорю коротко, продолжая глядеть в окно.
— Как вы некрасиво себя ведете, — надувает губы, — я ведь беременна.
От этих слов внутри всё переворачивается. Руки сжимаются в кулаки, появляется желание выдрать тонкие волосёнки этой паскудной девки. Сколько времени она улыбалась мне, подставляя свои дырки моему мужу? Дрянь!
— Меня это не касается. Пусть он с тобой нянькается, — говорю ровно, — пошла вон из моей палаты, дешевка!
Однако Маше всё как с гуся вода. Она раскладывает фрукты, ставит минеральную воду. Что-то напевает себе под нос. Улыбка не сходит с до омерзения миленького личика.
— Ты глухая? — рычу, — выметайся!
— Не разговаривай так с ней, — на пороге появляется Макс с огромным букетом цветов.
И вручает их своей любовнице. Прямо на моих глазах! Да что здесь происходит? Они целуются. Она что-то шепчет ему в губы. А я чувствую, как сжимается сердце.
Ведь все эти годы любила… так искренне, беззаветно, отдавая всю себя! Была готова раствориться в своем муже. Пожертвовать ради него всем, даже жизнью. Это бред какой-то! Дурной сон!
— Как вам не стыдно? — с трудом держу себя в руках, — я пока ещё здесь.
— Ненадолго. Тебе нужно вести себя хорошо, Лилия, — ухмыляется Максим, — иначе поедешь в психушку. Радуйся, что я позволил тебе вернуться домой и заняться собой.
Когда любовница мужа скрывается за дверью, я не выдерживаю. Сжимаю пальцами одеяло, чтобы не швырнуть все эти фрукты и воду в его беззаботную рожу. Мне мерзко даже касаться того, чего касалась эта дешевка.
— Ты мне отвратителен, — выплёвываю, — из-за вас погиб наш ребенок. И вместо того, чтобы просто отпустить меня, ты мучаешь. Глумишься, словно не ты — причина всего, что случилось!
Он молчит. Совершенно спокоен. Идеальный. Гладко выбритый, волосы уложены. Костюм выглажен. Красивый. Для него ничего не изменилось. Просто обхаживать теперь его будет другая. Какая же я была дура! От его молчания внутри всё кипит.
— ТЫ УБИЙЦА! — выкрикиваю, — я тебя ненавижу! Презираю! Бессердечное животное!
— Всё сказала? — равнодушно спрашивает Макс.
Я резко замолкаю. Его пустой тон отрезвляет, словно звонкая пощёчина. В палате повисает гнетущая тишина. Она сминает меня, как консервную банку. Хочу высказать всё, но мне страшно. Вчерашняя выходка Максима до сих пор не укладывается в голове. Он впервые за все наши годы применил силу.
— Ты правда веришь, что я могла так поступить с нами? — горько усмехаюсь.
Нет сил смотреть на мужа. На того, кого любила больше жизни. Кто был моим первым и единственным! И где-то внутри души по-прежнему бьются эти чувства, умирая в агонии. Ведь он сломал меня. Растоптал всё, ради чего мы вместе боролись.
— Я верю тому, что видел, Лилия, — продолжает хлестать меня по щекам жестокими словами, — не пытайся давить на жалость. Ты совершила страшный проступок. И ответишь за него сполна.
Порываюсь начать оправдываться, но вовремя прикусываю язык. Ему плевать. Он топчет
