Время от времени она тайком поглядывала на словно высеченный из гранита профиль Маркоса, отчетливо вырисовывающийся на фоне свинцового неба. Ах, если бы только знать, что творится в его темноволосой голове! Ведь даже если она добьется от него обещания никогда больше не видеться с Сабриной, можно ли верить его словам?
— У меня завтра дела в Афинах, — отрывисто сообщил он через несколько минут езды. — Уеду после ланча.
Клэр промолчала, погружаясь в беспросветные бездны отчаяния. Маркос упрямо выпятил подбородок.
— Надеюсь, к моему возвращению ты успеешь прийти в более благоприятное расположение духа.
— Благоприятное для чего? — с горькой усмешкой поинтересовалась Клэр. — Для новой лжи?
На этот раз промолчал Маркос. Костяшки его пальцев, вжимающие руль автомобиля, побелели от напряжения. Внезапно Клэр почувствовала себя больной и разбитой. Ну и какие у нее доказательства его неверности? Голословные утверждения какого-то проходимца с сомнительной репутацией и женщины, которая ее ненавидит? Тем более что та не утверждала ничего наверняка, отделываясь лишь искусными намеками.
— Прости, — севшим голосом сказала Клэр. — По-моему, у меня развивается паранойя.
Маркос ответил не сразу, при этом лицо его оставалось все таким же замкнутым и отчужденным.
— Хочешь сказать, будто поверила моим словам?
Клэр грустно вздохнула, стараясь заглушить голос тайных сомнений.
— Да.
Маркос на это ничего не ответил, и атмосфера в машине так и осталась тяжелой. Клэр откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Боже, как она несчастна!
Маркос уехал сразу после ланча, на прощание обняв и даже поцеловав жену. Но как же не походило это напряженное, скованное объятие на прежнюю близость.
По настоянию Софии Клэр поднялась в спальню, чтобы отдохнуть. Однако в голове ее уже созрел план. Сказать Маркосу, что веришь ему, — это лишь полдела. Теперь надо позвонить Сабрине и сообщить, что та может по-прежнему приезжать в «Орестиос».
Клэр без труда отыскала номер соперницы в телефонной книге, но, прежде чем набрать его, выдержала самую настоящую битву с самой собой. На то, чтобы дождаться, когда на другом конце провода снимут трубку, ей понадобились все душевные силы.
Разговор был краток, но после него молодая женщина так и осталась сидеть с трубкой в руке, невидящим взглядом уставившись в стену перед собой. Кто-то из домочадцев на ломаном английском сообщил, что Сабрина только что уехала и вернется лишь через несколько дней.
Еще одно совпадение? Не слишком ли их много?
С трудом справившись с оцепенением. Клэр поднялась к себе и, двигаясь как автомат, вытащила из платяного шкафа легкий брючный костюм. Больше ничего из вещей ей не было нужно.
Назад, в Англию. К людям, на чью любовь она всегда может рассчитывать! Только не думать о прошлом, только не переживать заново случившееся. Сейчас перед ней стоит лишь одна задача — уехать отсюда. Взять в гараже машину, добраться до Афин, а там купить билет на лондонский рейс.
Никем не замеченная, Клэр пробралась в комнатку при гараже и наугад сняла с крючка ключи от одной из машин. Лишь уже в гараже она обнаружила, что ей попался ключ от «ягуара», а ведь она водила его всего лишь раз, да и то под присмотром Маркоса. Ничего, как-нибудь справится, лишь бы поскорее уехать, подумала Клэр.
Мотор завелся сразу. Она даже слегка испугалась, почувствовав, с какой могучей машиной имеет дело. Тут все было иначе, чем в ее любимом маленьком, как бы ручном «фиате».
Первые минут двадцать пути прошли без каких-либо происшествий. Сидя за рулем, Клэр с мукой в сердце вспоминала, как всего несколько месяцев назад ехала по этой же дороге в другую сторону — в Домокос. Сколько радужных надежд переполняло ее тогда! Глупая мечтательница! Сама рвалась навстречу гибели, навстречу огню, что навсегда опалит ее крылья.
Дождь хлынул внезапно, сплошной стеной застилая дорогу впереди. Уже в нескольких метрах ничего не было видно. Следовало остановиться, переждать непогоду, но Клэр боялась дать себе время подумать, что делает. Двигаться, двигаться вперед во что бы то ни стало!
И когда сквозь завесу дождя на нее с грохотом вылетел грузовик, Клэр испытала странное чувство дежа вю. Она успела лишь отчаяние вывернуть руль; колеса заскользили по мокрому асфальту, раздался тяжелый удар — и все объяла тьма.
Она очнулась лежа на спине в каком-то незнакомом месте. Над ней был безупречно выбеленный потолок. Все тело одеревенело, голову невозможно было повернуть. С трудом подняв непослушную руку, Клэр нащупала на шее корсет. Внезапно все куски головоломки встали на место. Она попала в аварию и теперь находится в больнице. Как ни странно, ничего не болело, если не считать тупой боли в висках.
— Тебе нельзя двигаться, пока врачи не убедятся, что серьезных повреждений нет, — произнес где-то сбоку голос Маркоса.
Ее пронзила невыносимая боль.
— Что с ребенком? Я потеряла ребенка?
— Нет. — Маркос встал так, чтобы она могла его видеть. На лице его застыла тревога. — С ребенком все в порядке. Ремень безопасности не дал тебе выпасть из машины, когда она перевернулась.
— Случилось непоправимое, да? — пробормотала Клэр. — В смысле, с машиной?
— Думаешь, меня волнует машина? — возмутился Маркос. — С какой стати ты вообще села за руль в такую погоду?
Клэр уставилась в потолок, страшась грядущего объяснения.
— Когда я выезжала, дождя еще не было.
— Что тебя вовсе не… — резко начал Маркос, но с видимым усилием сдержался. — Ты была без сознания несколько часов. А значит, у тебя по крайней мере сотрясение мозга. Раз ты окончательно очнулась, сейчас тебя осмотрит специалист.
Он отошел в сторону, уступив место пожилому мужчине в белом халате. Клэр покорно вынесла все манипуляции и ответила на множество вопросов, которые переводил для нее Маркос. К великому ее облегчению, корсет с шеи сняли, а значит, спинной мозг поврежден не был. Голова, правда, все так же болела. Кроме того, едва она попыталась сесть в постели, тотчас же дали знать о себе ушибы и ссадины. Но ими, слава Богу, все и ограничилось.
Врач что-то сказал Маркосу по-гречески и вышел из палаты.
— Ты останешься тут по крайней мере на ночь, дабы врачи могли убедиться, что обошлось без последствий, — сообщил Маркос жене. — Сейчас для тебя лучшее лекарство — это сон и покой.
— А как ты тут очутился? Ты ведь был на пути в Афины.
— Разумеется, услышав, что ты попала в аварию, я тотчас вернулся. — Голос его был ровен, взгляд — непроницаем. — Мама просто в панике. Она вообще не знала, что ты куда-то уехала. Что это на тебя нашло?
