— И из-за него ты возвращаешься в Австралию, хотя могла, бы оставаться здесь, как минимум, два года?
— Да.
— А то, что Исан уже нет рядом с ним, что-нибудь значит?
— Нет, это не имеет значения.
Адам понимающе кивнул.
— Здесь нет логики. Мужчина либо любит, либо нет, — сказал он и, сделав паузу, продолжил: — Возможно, это выглядит как нарушение обещания, но позволь повторить свое предложение. Давай поженимся и уедем в Англию.
Хона взглянула на него влажными от слез глазами:
— Нет, Адам, так не пойдет. Это нечестно. — Расстроенная, девушка откинулась в кресле и стала искать в своей сумочке носовой платок.
В это время подошел официант и сказал на ухо Адаму:
— Телефон, сэр. Просят вас.
— Фу-ты, — пробормотал Адам какое-то бранное слово и поднялся. — Совсем забыл тебе сказать. Я согласился сегодня вечером работать по вызовам частной клиники Мартин-Герни в городе. Если это их больной, придется ехать. Боюсь, нам нужно будет прервать нашу встречу. — Собираясь отойти, он добавил: — Нет, допивай кофе, пока я схожу и выясню, в чем дело.
Когда он вернулся, Хона спросила:
— Мне нужно сопровождать тебя?
Адам отрицательно замотал головой:
— Нет, я даже не могу прокатить тебя на машине. Боюсь, у больного разрыв двенадцатиперстной кишки. Если придется помещать пациента в больницу, то не знаю, когда освобожусь. Но, разумеется, я прежде всего высажу тебя, где захочешь.
Расставаясь у бунгало, Адам чмокнул ее в щеку:
— До встречи!
Дома Хона прикидывала, что лучше сделать — пораньше лечь спать или, как намечала, помыть голову. Остановилась на последнем. Поскольку сушка волос займет некоторое время, она сможет дождаться Дорис и выслушать ее рассказ о пребывании в «Ла-Вуале».
Хона собрала необходимые принадлежности — расчески, шампунь, полотенце и шелковое кимоно, в которое она хотела переодеться. Она уже подошла к двери ванной, как у дома затормозила чья-то машина.
Кто это? Может, Адам вернулся по какой-то причине? Или Дорис? Едва ли. В «Ла-Вуале» ужинали поздно. Как бы то ни было, но незнакомец уже в доме. Итак, кто — Адам или Дорис? Появился Арно, прикрывая за собой дверь. Он остановился на пороге и смотрел на нее с противоположной стороны маленького холла. Она смотрела на него.
Почему он здесь? Если бы он захотел ее видеть, Дорис, без сомнения, сказала бы, что Хона пошла в клинику и, вероятно, вернется поздно, воспользовавшись приглашением Адама провести вечер вместе! Внезапно ее охватил страх. Она спросила хриплым голосом:
— Что случилось? Дорис? Она, она попала в аварию? С ней все в порядке?
— Дорис прекрасно себя чувствует. Гораздо лучше, чем в последний раз, когда я ее видел. Она дома, — успокоил Хону Арно.
— Я знаю. Она поехала туда на вечер… на ужин. И вы тоже…
— Я? Вы меня удивляете. Мне казалось, что я здесь.
— Но почему? Для чего?
— Увидеть вас.
— Почему вы решили, что я дома? Дорис должна была сказать вам, что я намеревалась вернуться поздно.
— Если бы вас не было дома, я бы ожидал вашего возвращения на пороге. Повторяю, я пришел, чтобы встретиться с вами, только с вами и ни с кем больше. Встретиться наедине, к чему я стремился, как вы помните, и раньше.
— А в этот раз? — спросила она с беспокойством. — Что сейчас?
Арно ответил не сразу. Потом низким голосом, звучащим почти зловеще, он сказал:
— В этот раз причина другая. Причина в мужчине и женщине. Можно сказать, это единственная причина, которая что-то значит. Хона…
Арно выговорил ее имя с просящей интонацией, почти с мольбой. Он подошел к ней, освободил ее руки от всех этих расчесок и шампуней и взял их в свои.
Одно его прикосновение заставило Хону понять, что она совершенно беззащитна перед ним. «Он не ограничится тем, что будет держать вот так мои руки», — подумала Хона. Когда же она попыталась освободить руки, он сжал их сильнее.
— Не знаю, что это за причина, касающаяся нас с вами, но для вас я всегда была лишь сообщницей в заговоре. Вы сами так сказали.
Она заметила, что Арно пытается вспомнить что-то.
— Это было в ночь, когда я осмелился поцеловать вас, рассчитывая на вашу взаимность, но получил в ответ ледяное безразличие. Я был тогда круглым идиотом! Я должен был понимать, что момент неподходящий. Вы считали тогда, что, устроив вам очную ставку с Боннером, я заставил вас говорить полуправду, участвовать в сомнительном предприятии. Верно?
— Нет, не верно, — ответила Хона. — Для меня не было необходимости лгать Боннеру. Но мне казалось, что вы целовали меня лишь потому, что я была рядом и честно выполнила наше соглашение.
— Казалось? И потому вы сказали мне «нет»? Я же заставил себя сказать вам «нет», когда снова поцеловал вас — уже в ярости.
Хона осторожно взглянула на него:
— Сказала «нет», потому что не верила в ваше желание услышать от меня «да». Я убедилась, что была права, когда вы снова поцеловали меня, поцеловали так, как будто ненавидели.
— Ненавидел ваше «нет», потому что хотел вашего «да». Хочу сейчас и всегда. Но вы имеете преимущество. Женщине достаточно сказать «нет», мужчина же должен спросить, устраивает ли женщину его «да». Вы не представляете, как должна быть уязвлена гордость мужчины, если его «да» будет отвергнуто. Тогда он стремится отомстить даже тем, кого любит. А некоторые субъекты настолько закомплексованы в своей гордости, что не способны спрашивать у женщины ее мнение. Я не спрашивал вас, хотя ждал… ждал несколько месяцев возможности спросить. Хона, я сейчас спрашиваю. Вы слышите? Верите в мою искренность, по крайней мере? Скажите!
Ее руки трепетали в его руках. Он почувствовал это, заключив девушку в объятия. Она ответила:
— Я была вынуждена сказать «нет», поскольку думала, что вы любили Исан.
— Но сейчас ты другого мнения? Как ты думаешь, стал бы я отправлять ее в Европу, если бы не понял, что она водила за нос меня так же, как и всех остальных?
— Вы ведь желали и моего отъезда? — напомнила Хона. — Даже считали дни…
— Да. Я очень боялся, что вновь услышу твое «нет». Но не уклонялся от встреч с тобой. Ждал, что ты ответишь на мою любовь, Хона! Я так надеялся, что ты скажешь мне «да». Можно ли выразить это в словах!
Под шелком рубашки Хона чувствовала, как бьется его сердце в унисон с ее собственным. Когда он прижал ее к себе с жадным, зовущим поцелуем, она откликнулась на его зов. Девушка прижалась к нему, ощущая его мужскую силу. Она сливалась с ним в едином страстном порыве.
Когда они насладились первым поцелуем, Арно отстранил ее немного, не отпуская от себя.
