еще один озадаченный взгляд.
Отбросив ежедневник, делаю глубокий вдох.
Включив компьютер, захожу на корпоративный портал, стартовую страницу которого сегодня украшает наше совместное с Миллером фото, сделанное на ярмарке в прошлую пятницу. Оно же вошло в блок новостей интернет-портала городского телеканала, и этот факт вызывает у меня изжогу.
У нас была куча совместных фото. Целые гигабайты фотографий из другой жизни, которые я давно потеряла где-то на разных носителях, но глядя на этот снимок, не чувствую никакого эха или розовых слонов под кожей. Только раздражение на Миллера за то, что он растиражировал это фото на весь гребаный город!
Если ему плевать на чувства своей психованной жены, то мне на них, и подавно, плевать, но столкновение с ней мне нужно не больше, чем новая мозоль.
— Ты опоздала, — слышу не особо угрожающую претензию.
— Исправлюсь, — смотрю на Миллера, развернувшись вместе с креслом.
На нём джинсы и заправленная в них белая рубашка. Свободный стиль, который наш гендир позволяет себе нечасто. Гладко выбритое лицо пышет деловой хваткой и умом, которого у него хоть отбавляй, но теперь склад его ума вдруг меркнет для меня на фоне Глеба. Взгляды на жизнь у этих мужчин диаметрально противоположные, и эта разница настолько ощутима, что, даже поменяйся они телами, я бы все равно не спутала одного с другим. Ни сейчас и никогда.
Голубые глаза Димы изучают мое лицо. На губах появляется легкая обаятельная улыбка, а в глазах огонь.
— Я уволена? — отвернувшись, достаю из сумки телефон.
— Как дела? — спрашивает тихо.
— Отлично.
— Я слышал, у тебя был не очень удачный вечер? — спрашивает он.
Сжав пальцы в кулак, смотрю на него.
На лицо, в котором даже спустя годы знакома каждая черта. Ведь я была влюблена в каждую его черту.
Глядя на него, задаюсь вопросом, что было бы, если бы он тоже был там? Может быть, это было бы еще одним разочарованием, а может — нет, но его там не было, и мы никогда не узнаем.
В любом случае подходы к решению проблем у Миллера и Стрельцова такие же разные, как и все остальное, и трепет в моей груди адресован второму. Только Глеб мог додуматься устроить в том чертовом шатре то, что устроил. Только он один.
В голову приходит мысль, которую боюсь озвучивать даже себе самой…
У меня сжимается горло, и прежде чем ответить на вопрос, откашливаюсь.
— У меня был потрясающий вечер, Дим, — смотрю на него бесхитростно. — И утро тоже.
— Влюбилась? — с усмешкой склоняет набок голову.
— Не твое дело, — улыбаюсь ему в ответ.
Упершись кулаками в мой стол, склоняется ближе и хрипловато говорит:
— Ты главное — кости сплюнь, когда пережуешь этого опера и выплюнешь. Будет, что родственникам его отдать.
— А с твоими костями что сделать? — выгибаю брови. — В случае чего?
— С моими? — снова усмехается. — Мои оставь себе. Скучать ведь будешь.
— Ты себя переоцениваешь, — цежу ему.
— Уверена?
— К твоему несчастью, да.
Его глаза сверлят мои, опускаются на губы.
— Ты сегодня очень красивая, — сообщает, выпрямляясь. — Хорошего дня. — Развернувшись, уходит по коридору, не удостоив возникшую на его пути стажерку даже приветствия.
Глава 15. Глеб
— Привет. Проходи, садись, — подняв голову от бумаг, Чернышов встает и протягивает руку.
Пожимаю ему руку, кивнув:
— Привет.
— Что-нибудь хочешь? Чай, кофе, — спрашивает, проезжаясь ладонью по галстуку и возвращаясь в кресло.
Раньше я считал собственную работу слегка, блять, ненормированной, но, думаю, мэр мог бы со мной поспорить, хотя для восьми утра он выглядит бодро.
— Нет, спасибо, — сажусь напротив.
Я в диком запаре, но, когда тебя в гости приглашает мэр, дела можно подвинуть.
На столе моего кабинета в отделе два метра документов, которые нужно разобрать в ближайшие дни. Все, что накопилось, и все, за что я бы не взялся в ближайший год, если бы вчера не написал заветную бумажку с прощальным автографом.
Работать на опережение — основа моей работы, теперь уже почти бывшей. Предпочитаю уйти сам — до того, как моего полкана натянут по полной, заставив прогнуться и дать мне охеренного пинка под зад.
Я бы мог сказать, что мне грустно, и это действительно так, но волшебство в том, что у меня на это нет ни хрена времени.
Сложив на столе руки, Руслан откашливается и говорит:
— Хреновый вышел праздник.
О каком празднике он говорит мне ясно без подсказок. Разумеется, он понимает, что без последствий для меня этот праздник не пройдет, но я вроде не жаловался.
— Бывало и хуже, — упрощаю нам всем ситуацию.
Глядя на меня, Чернышов постукивает по столу ручкой.
Терпеливо жду, потому что он явно что-то в голове взвешивает.
Откинувшись в кресле, говорит:
— На городском балансе примерно двести школ и восемь гимназий. Сколько твой ЧОП потянет взять на контракт?
Мои брови удивленно ползут вверх.
Ни хера себе предложение.
— Кхм… — выпрямляюсь. — Штук пятьдесят, — отвечаю. — Для начала, — борзею, пытаясь понять, могу ли себе это позволить.
— Дай мне список, когда определишься, я дам распоряжение, — кивает.
Смотрю на него, почёсывая подбородок.
Мотивы этого аттракциона щедрости ясны мне не до конца, но, в общем и целом, я воспринимаю его, как комплимент.
Охеренный комплимент, блять.
Комплимент, который решит мои проблемы лет на пять вперёд. Будет зависеть от масштабов щедрости и от того, сколько времени в своём кресле усидит наш мэр.
— Что я
