Флора надеялась, что мать обратит внимание на ее новые туфельки. Она отбросила коврик и нарочно выставила напоказ свои ноги. Но Лавиния видела: когда Шарлотта небрежно поцеловала девочку и поспешила обнять Эдварда, Флора снова прикрыла свои тонкие ноги и погрузилась в глубокое молчание.
После этого Шарлотта потребовала, чтобы ей сейчас же принесли Сильвию, и маленький зверек грациозно выпрыгнул вперед и подставил спинку, чтобы его гладили.
Когда Дэниел, стягивая с рук перчатки, вошел в комнату, его взорам представилась привлекательная картина.
— Папа! — пронзительно крикнула вдруг оживившаяся Флора.
Дэниел нагнулся над ней и вытащил ее из коляски. При этом движении ее юбка заколыхалась в воздухе.
— Выходит, мисс Херст удалось сохранить тебя в добром здравии?
— О да, папа. Мы ездили в Дувр, и она купила мне туфли, о которых я говорила тебе. А вчера вечером мы все собрались в гостиной и мисс Херст танцевала с Эдвардом. А позднее пришел мистер Пит повидаться с бабушкой Тэймсон.
— Мистер Пит! — Шарлотта так и застыла. Глаза ее потемнели.
— Он остановился в деревне, — пояснила Лавиния. — Вчера он прошел оттуда через поля и явился в дом, чтобы увидеться с леди Тэймсон.
— Почему он шел пешком? Чудо, что его не пристрелили как браконьера, — сказал Дэниел.
— Я думаю, у него нет лошади или экипажа, — развязно вставил Эдвард.
— Если хотите знать мое мнение, то у этого малого вообще ничего нет, — сказал сэр Тимоти, вошедший в этот момент в комнату в своем бархатном смокинге, с очками, ненадежно зацепленными за одно ухо. — По-моему, он несомненный негодяй. Все эти разговоры об Австралии! Вздор и сущая чепуха. В семье Вилли Пита, видимо, обошлось не без урода.
— Он ушел? — спросила Шарлотта с таким спокойствием, что трудно было расслышать скрытую в ее голосе панику.
— Да что вы, нет конечно. Он сказал, что не уедет, не засвидетельствовав свое почтение дорогой кузине. Вероятно, он имел в виду вас, Шарлотта. Он говорил о каком-то обещании. Я сомневаюсь, что это слово может особенно много значить для такого человека, как он.
Шарлотта подняла с полу Сильвию и крепко обняла дрожащего зверька.
— Виделся он с моей теткой?
— Конечно. Ведь он утверждал, что именно это и было целью его визита.
— А как она после себя чувствовала? Мисс Херст?
Ночная сцена должна остаться глубокой тайной. Элизе это тоже было строжайшим образом внушено.
— Казалось, леди немножко возбуждена, миссис Мерион. Элиза дала ей лекарство, оставленное врачом.
Дэниел снова посадил Флору в кресло. Внимательно глядя на Шарлотту, он сказал:
— Пригласи мистера Пита к обеду, дорогая.
— Но я думала, он тебе не нравится.
— Тем не менее надо вести себя вежливо. По-моему, ты в Венеции говорила, что в Винтервуде его с радостью примут.
— Кажется, я в самом деле сказала что-то вроде этого. Ведь тетя Тэймсон — и его тетка тоже, хотя всего лишь по мужу. Я не думала, что он питает к ней такое почтение, чтобы ради свидания с ней предпринять столь длинное путешествие.
— Быть может, Винтервуд интересует его не менее.
— Почему ты так говоришь? — с какой-то чрезмерной поспешностью спросила Шарлотта.
Дэниел, хмурясь, внимательно глядел на нее.
— Я просто высказываю свое мнение, дорогая. Мне подумалось, что такой человек, как Джонатан Пит, может испытывать тягу к большому дому. Вряд ли он принят во многих подобных домах.
Шарлотта привычным жестом поднесла руки к вискам:
— Не будем сейчас об этом говорить. Я совершенно без сил. Слишком длинное путешествие. Мне надо подняться наверх. Эдвард, захвати для меня Сильвию. Если будешь вести себя тихо, можешь ненадолго задержаться. Бедная мамина голова...
Она удалилась. Румянец сошел с ее щек, голова поникла, как если бы она не в силах была выдержать тяжесть вьющихся кольцами черных волос.
Лавиния вдруг поняла, что жалобы Шарлотты на головную боль были притворными. Это лишь один из способов скрыться от неприятной ситуации. Она научилась ловко пользоваться подобными способами. Интересно, вызывает ли это раздражение у Дэниела? На лице его нельзя было прочитать ничего, кроме легкой тревоги — выражения, ставшего, как успела заметить Лавиния, привычным, когда он смотрел на Шарлотту.
Остальную часть дня Шарлотта не выходила из своей комнаты, если не считать краткого посещения леди Тэймсон.
— Я не могла не услышать кое-чего из того, что говорилось, мисс Херст. Хозяйка, по-видимому, расстроена визитом мистера Пита. Она сказала: «Вы должны заставить его уехать». А миледи только рассмеялась и сказала: «Попробуйте, попробуйте! — Она повторила это слово несколько раз. Потом сказала: — Дайте мне спокойно умереть, вы оба». Мне что-то это не нравится, мисс Херст.
— Что вам не нравится?
Элиза поджала губы. Ее честные глаза выражали недоумение.
— Мне не нравится то, что происходит, но я не могу сказать в точности, что именно не так. Единственное, что я знаю, — я на стороне этой бедной старой женщины. Да и, если уж говорить правду, на стороне мисс флоры. Она единственный человек, проявивший хоть сколько-нибудь любви к своей бабушке. Ох и шум же поднимется из-за этого секретного завещания!
— Храните секрет, Элиза, — настойчиво напомнила ей Лавиния.
В этот вечер Джонатан Пит пришел к обеду. Лавиния не знала, кто его пригласил, но, во всяком случае, он заявился — нагловато красивый, преувеличенно внимательный к Шарлотте, которую он именовал «моя хорошенькая кузина». Он проявлял также весьма большой интерес ко всему, что его окружало, и Лавиния заметила, что глаза его задумчиво блуждают. Он даже проверил носком ботинка толщину ковра, не обращая внимания на то, что его движение было всеми замечено.
— Интересуетесь коврами, мистер Пит? — сухо осведомился Дэниел.
Ничуть не смутившись, Джонатан беззаботно рассмеялся и сказал, что интересуется вообще всем.
— У вас чудесный дом, мистер Мерион... Откровенно говоря, я не привык к роскоши.
— Выходит, вы никогда не жили у своей тетки в Венеции?
— Господи, конечно же нет. Я много лет не видел ее. В этом отношении мы с Шарлоттой находимся в одинаковом положении.
Шарлотта слегка поморщилась, словно выражая недовольство его фамильярностью. И тем не менее она не могла отвести от него глаз, словно ее загипнотизировали. Она могла бы сослаться на головную боль и остаться у себя в комнате, но она, похоже, боялась, как бы Джонатан не очутился в столовой без нее, боялась того, что он может сказать или сделать.
Гость он был, без сомнения, занимательный. Он много путешествовал и очень живо рассказывал о чужих странах, народах и своих странствиях на пароходах и на парусных кораблях. Он заявил, что после кончины бедной тетушки намеревается уехать в Америку.
