— Слушай. — Света обернулась к Глебу. Она старалась говорить тихо, чтобы не мешать другим слушать их невероятного экскурсовода. — А за что он ее, а? Надоела, что ли?
— Да нет, — также шепотом ответил Глеб. — Она никак не могла ему мальчика родить. Поэтому все так и вышло.
— Ничего себе! — Светлана возмутилась не на шутку. Постепенно она начала вспоминать некоторые подробности из истории о годах правления Генриха VIII. — Так он сам был тот еще урод — от него и первая жена Кэтрин Хауэрд ничего путного родить не могла. Он что, и ее тоже казнил?
— Вроде да. — Глеба удивила внезапная обеспокоенность Светланы. — По-моему, здесь же. Если хочешь, посмотри, там должна быть табличка со списком всех умерщвленных на Tower Green.
Света пробралась через толпу и уткнулась носом в табличку. Лицо ее стало еще мрачнее. Потом она, также с трудом прокладывая себе дорогу в толпе, вернулась к Глебу.
— Точно. Ее тоже. Вот козел!
— Нет, ну ты интересная девочка, — Глеб начал защищать Генриха, видимо, из известной мужской солидарности, — а что ему делать оставалось? Разводы тогда запрещены были. Наследник нужен был до зарезу. Куда деваться?
— Не знаю, — Светка огрызнулась. — Можно было что-нибудь придумать — король все-таки. А он, как все мужики, поперся по пути наименьшего сопротивления: нет жены, нет проблемы. Гад!
— Да ладно ты, успокойся. — Глебу стало смешно оттого, что Светка так кипятится из-за истории, которая давно канула в Лету, и воспринимает ее близко к сердцу. — Ну, а ты бы на его месте что делать стала?
— Да ничего! Подписала бы указ о законности многоженства для королей. И дело с концом! И все были бы живы.
— Так ты считаешь гарем более правильной структурой, чем традиционный брак? — Полушутливый вопрос Глеба неожиданно заставил призадуматься его же самого. Ему вдруг показалось, что от Светкиного ответа сейчас будет зависеть то, как он выкрутится в итоге из истории, в которую попал. Если она скажет «да», можно будет рассказать ей про Лилю — и дело с концом. А там сама пусть решает.
— Без крайней необходимости — нет! Но если уж ты крутой мужик, король или шах, или кто там еще, и можешь себе позволить содержать и любить сразу многих женщин — флаг тебе в руки. Все лучше, чем убивать их почем зря.
«Вот и ответила, — печально думал Глеб, — кажется, я пока не шах и не король, значит, гарема мне по статусу не положено. Что ж, будем выкручиваться, как простые смертные. А жаль! Неплохо было бы оказаться в одной постели с Лилей и со Светой». Глеб грустно усмехнулся собственным мыслям и потащился вслед за толпой, которая бодро перемещалась в Королевскую церковь Святого Петра.
По территории Тауэра они бродили еще часа два — не меньше. Света ушла в себя и больше ни о чем не заговаривала. Особенно надолго прилипала она к витринам, на которых были разложены орудия пыток, и застревала в крохотных каменных нишах, отведенных когда-то под темницы. В итоге она опять отправилась на Tower Green и долго там стояла, словно воспроизводила перед мысленным взором события давно минувших дней.
— Пойдем. — Глеб уже начал замерзать. Как всегда, в Лондоне похолодало резко и неожиданно. — Мы с тобой еще вон туда не заходили. Там тоже была темница, в которой узники только и могли, что писать на стенах и умирать. Идешь?
— Иду, конечно. — Света окончательно погрузилась в свои мысли, и пока Глеб не очень-то понимал, как ее оттуда извлекать.
Пока они поднимались по узенькой винтовой лестнице на второй этаж каменной тюрьмы, на улице потемнело, и начался настоящий ливень. Shower — иначе и не назовешь, как ни ищи подходящее слово в других языках. Выходить на улицу было немыслимо — с зонтом или без, тут же промокнешь до нитки, и толпа сгрудилась у входа. Только вот очередной тауэрский стражник, судя по всему, ничем не отличался в части жестокости от своих давних предшественников. И вежливо, но настойчиво выталкивал людей на улицу, уверяя, что темница закрывается. Шестнадцать тридцать как-никак.
Глеб и Света одновременно вздохнули и вышли под дождь. Потоки воды текли под ноги, с неба лило как из ведра. Вокруг, как блохи, скакали припозднившиеся посетители. Они изо всех сил старались прыгнуть туда, где меньше воды, чтобы не промочить ноги в открытых ботинках и босоножках.
— Ну что, куда пойдем? — Глеб последние два часа чувствовал себя неуютно. Такая Света — молчаливая, грустная, мрачная — была ему не очень-то по душе, и он не знал, как себя вести. Хотя эта глупая и даже смешная печаль о давно ушедших придавала ее лицу необъяснимое очарование. — Ты же, наверное, с голоду умираешь?
— Нет.
— Что — нет?
— Не умираю.
— Светик, — Глеб прижал ее к себе и осторожно поцеловал мокрые от дождя щеки, — ну, хватит дуться на весь белый свет. Генрих VIII был скотина. Все это давно официально признали. Сейчас таких мужчин не существует — можешь мне поверить. Мы научились быть мудрыми, гибкими и понятливыми. Ясно?
— Ясно. — Света, наконец, улыбнулась, глядя Глебу прямо в глаза. Ей и самой стало вдруг смешно за свои детские обиды. — Ты тоже — мудрый, гибкий и понятливый?
— Ну да, — Глеб с облегчением вздохнул.
— Тогда идем ужинать. Я напьюсь и все тебе расскажу — все-все, до последнего слова. Идет?
— Конечно, идет. — На Глеба внезапно накатили неприятные мысли — ему-то ведь тоже надо кое в чем покаяться. А он никак не мог найти в себе душевных и моральных сил. — Куда поедем?
— Давай в Сохо! Там так интересно по вечерам! — сообщила Света заговорщическим тоном. — К тому же сегодня суббота — там явно полным-полно народу.
Глеб похолодел. Он подумал, что Лиля под вечер, скорее всего, тоже будет там. Сегодня самый активный день для клиентов и проституток, а она как раз пишет статью о Сохо для своей французской газетенки. В общем-то, по официальной версии для мужа и для редактора, именно за этим она в Лондон и приехала. Вероятность столкнуться нос к носу, конечно, невелика, но чем черт не шутит. Сохо — не бог весть какой большой район: три улочки вдоль, две — поперек.
— Свет, может, что-нибудь поспокойней поищем? Что-то не хочется мне шума и суеты. Посидели бы в приличном ресторане. Поговорили.
— Так, все! Делай что хочешь, а это не обсуждается. — Света заметно повеселела. — Как ты не понимаешь, у меня серьезные проблемы. И мне страшно. Я должна совсем-совсем забыться и решить, что все — суета, а главное в жизни — остаться самой собой. Понятно?
— Не очень. Но верю тебе на слово. — Глеб недовольно покачал головой, но сопротивляться не стал. В конце концов, будь что будет. И они, держась за руки, как школьники, спустились в подземку.
