— Я верю тому, что вижу, — мрачно буркнул он. — И той правде, что мне уже известна. С самого начала было очевидно, что тебя влечет к Нильсу.
— Нет, неправда, никогда. — Кирстен старалась не быть чересчур категоричной в своем отрицании и с отчаянием смотрела на неумолимые черты. — Если бы Нильс был тем мужчиной, которого я желала, мыс тобой не оказались бы в том положении, в каком находимся сейчас.
— Бывают женщины, которым мало одного мужчины, им нужно большего, — жестко возразил Терье. — Так же как и мужчине иногда нужна больше чем одна женщина. Но я не хочу делить постель с другим.
— И речи быть не может, чтобы делить. — Почти потеряв надежду, она лихорадочно искала способ убедить его. — Терье, я только похожа на Джин. Я знаю твои чувства к ней, но…
— Ты понятия не имеешь о моих чувствах к ней, — резко перебил он. — Джин — это прошлое, а мы говорим о настоящем. — Он помолчал и хрипло вздохнул. — Держись подальше от Нильса! Это тебе ясно?
Она беспомощно уставилась на него, не зная, что сказать. Он все равно не поверит, как бы она ни убеждала.
— Если между нами нет доверия, то нет смысла продолжать…
— Мы должны продолжать, — возразил он. — Или твои слова, будто тебя беспокоит состояние Руне, ничего не значат?
— Конечно, значат. Почему бы еще я согласилась на участие в этом спектакле? — Голос ее звучал взволнованно. — У меня нет реальных доказательств того, что любое возражение так огорчит его, что может вызвать сердечный приступ, но я признаю такую возможность.
— Может быть, чтобы получить реальные доказательства, ты хотела бы посмотреть его историю болезни? — Вопрос прозвучал почти грубо. — Вечером он потерял сознание на несколько минут, а полгода назад пролежал неделю в реанимации и еще три недели в больнице. Ему противопоказаны стрессы.
На минуту или две Кирстен от волнения потеряла голос.
— Почему ты не сказал мне об этом раньше? — наконец выговорила она.
Он пожал плечами, лицо его было непроницаемым.
— Потому что не хотел слишком сильно давить на тебя. Но теперь ты понимаешь, почему я должен поступать так, как он того хочет?
— Конечно. Тебе не оставалось ничего другого.
И мне тоже, обреченно заметила про себя Кирстен. Разве она могла поступить по-другому? Они оба находятся в одинаковом положении — и оба должны постараться его исправить.
Так почему бы не быть хоть чуточку откровеннее? Почему бы не признаться ему в своих истинных чувствах? Неужели ее гордость так жизненно важна, что она не в состоянии принести и эту небольшую жертву? Подобные мысли вихрем кружились в голове Кирстен.
— Думаешь, я согласилась выйти за тебя замуж только из-за твоего деда? — Слова вырвались у нее раньше, чем она решила быть откровенной. — Это не вся правда, Терье. — Кирстен глубоко вздохнула, набираясь отваги, и посмотрела прямо ему в глаза, холодно наблюдавшие за ней. — Вся правда в том, что я люблю тебя.
Несколько секунд он сохранял молчание, никак не реагируя на ее признание, и только ледяным оценивающим взглядом рассматривал ее. Потом раздался короткий смешок.
— Конечно, ты любишь меня. Точно в таком же смысле, в каком я люблю тебя. И мы оба должны быть благодарны за такую удачу.
— Я не это имела в виду, — не сдавалась Кирстен. — Я по-настоящему люблю тебя, Терье!
— Занимаясь любовью с другим мужчиной? Странный способ доказывать свою любовь, — все также скептически продолжил он.
Злость пересилила обиду. Он просто ничего не хочет знать.
— А я считала, что Нильс завидует тебе! — с горечью бросила она. — Но теперь я начинаю думать, нет ли в этом чего-то другого. Ты просто одержим им!
Сквозь ледяное спокойствие внезапно прорвалась жгучая ярость. Он сделал шаг к ней, но потом отступил, и было слышно, как он скрежетнул зубами.
— Тогда тебе лучше больше не давать мне повода для этого, — почти бесстрастно произнес он, взяв себя в руки.
Дальнейшие протесты, несомненно, были бы пустой тратой времени, беспомощно признала очевидное Кирстен. Но могла ли она упрекать его за то, что он не верит ей? Проклятие, он видел Нильса собственными глазами.
— Почему ты уходишь? — спросила она, меняя тему.
— А ты как думаешь — почему? — саркастически заметил он. — Иду спать. До рассвета еще далеко.
И он ушел, спокойно закрыв за собой дверь, прежде чем она набрала дыхания для ответа. Кирстен решила, что он, вероятно, не остался бы, даже если бы она его об этом попросила. Нильс должен ответить за это. И она сделает все, чтобы он ответил. Такому поступку не может быть прощения.
Ну что же, она должна снова уснуть. Когда Кирстен открыла глаза, то обнаружила, что будит ее Лейф.
— Через десять минут солнце появится над горами. Я подумал, что вы, наверно, захотите это увидеть. — Он смущенно улыбнулся. — Вероятно, мы немного поспешно включили вас в наш образ жизни.
Как она могла объяснить ему, что ее усталость больше эмоциональная, чем физическая? — подумала Кирстен, когда Лейф вышел из комнаты. Лучше бы она вообще осталась бодрствовать и не уходила в спальню. Уже то, что будить ее пришел отец, а не сын, подчеркивало нежелание Терье забыть о происшедшем. Предстоит тяжелая борьба, чтобы вновь обрести хоть какую-то почву под ногами.
Ей очень хотелось принять душ и переодеться, но пришлось ограничиться холодной водой, чтобы сполоснуть лицо, и пальцами, чтобы пригладить волосы. На другое не было ни времени, ни возможности. Кирстен вышла к компании, которая на воздухе коротала остаток ночи.
Все выглядели замечательно свежими — может быть, за исключением Ханны. Терье разговаривал с Георгом и как будто не заметил ее появления. Или не хотел замечать.
Нильс одарил ее деланной улыбкой, которую заметила и, вероятно, неправильно истолковала Карин, потому что лицо ее приобрело каменное выражение. Этой девушке лучше бы держаться подальше от мужчин, подобных Нильсу, подумала Кирстен, но вряд ли она видит его таким, каков он есть на самом деле.
Руне был единственным, кто пропустил восход солнца, вновь оживившего землю и море. Когда Кирстен спросила, все ли в порядке с Руне, Лейф ответил, что отец наблюдает за восходом из окна спальни.
— Он спал вполне хорошо, — продолжал Лейф. — И похоже, что последствий обморока нет. Он не первый раз вот так теряет сознание.
— Терье рассказывал мне о его состоянии, — мягко произнесла Кирстен.
— Тогда вы понимаете, почему так важно не огорчать его. — По тону Лейфа чувствовалось, что ему неприятно говорить об этом. — Наверно, могут сказать, что он и так прожил дольше, чем большинство людей. Но я бы хотел, чтобы исполнилось его желание.
— Прожить сто лет? Да, Терье об этом тоже говорил. Надеюсь, его желание исполнится.
