Пишу, что партнеров я не меняла, мой первый мужчина — это отец моего ребенка. Пауза в моей интимной жизни длилась семь лет.
Докторша смотрит на меня с таким неподдельным изумлением, что внутри начинает шевелиться червячок сомнения. А какое отношение могут иметь другие мужчины к этому конкретному ребенку? Вспоминаю о версии, согласно которой ребенок наследует различные генетические признаки от всех предыдущих партнеров женщины.
— Погодите, Агата, вы ведь замужем, и ваш муж…
Червячок сомнения превращается в питона. Вскидываю руку ладонью вверх и пишу, что брак был фиктивный и интимной близости с мужем у меня не было. А сама достаю телефон и набираю в поисковом окне гугла: «Теория о влиянии предыдущих связей…»
Телегония, вот как это называется. Опровергнутая биологическая концепция? А вот это уже интересно. Ведущая столичная клиника с высочайшим уровнем обслуживания, новейшим оборудованием и космическими ценами использует псевдонаучные методики?
Выпрямляюсь и прочитываю все свои ответы. Кажется, имеет место заговор, нити которого тянутся прямо к руководству клиники. Щеки пылают, ну как же я так попалась?
— А почему вы за этот период не вступали в отношения, есть какие-то причины? Возможно, были проблемы гинекологического характера? Или может, вы испытываете боли при интимной близости?
Очень хочется написать все, что я думаю, но я ограничиваюсь кратким: «Потому что была дурой». Докторша ошалело хлопает глазами и разве что рот не открывает, но быстро берет себя в руки.
— Вы на себя наговариваете, Агата, вы…
Снова беру ручку и дописываю: «И потому что тринадцать лет любила мужчину, который этого не стоил».
— А сейчас что? — тихо спрашивает докторша, окончательно спалившись. — Разлюбили?
Очень хочется пририсовать внизу «фак», но я лишь гордо киваю, кладу ручку и с пылающими щеками покидаю кабинет.
***
Сын. Он увидел своего сына. Арсен не позволял себе дать волю бушующим внутри чувствам, иначе могло снести полклиники. Он потом выплеснет их на ту, которая стала причиной, он задушит Агату в объятиях, зацелует и залюбит. Но ни к чему это делать на глазах у посторонних, поэтому он проводил ее до кабинета генетика, а сам ушел в кабинет Кравченко пить кофе.
Генка кофе дал, а «капельницу» зажал.
— Иди лучше на курсы молодых отцов записывайся, вон у зятя своего учись, тот и гимнастику с сыном делает, в десять дней его уже плавать учить начал.
— Все, понеслось! — пробурчал Арсен, отбирая чашку. — И мы поплывем, не сомневайся даже.
— Ладно, сиди здесь, я Агату от генетика сразу заберу на беседу в конференц-зал, уже все на месте. Потом она пусть отдохнет и поспит, а мы послушаем, что нам наши светила скажут.
Генка ушел, Арсен пил кофе и смотрел в окно — в кресле никак не сиделось, — пока не пришла медсестра и не пригласила его в кабинет генетика.
— По результатам УЗИ уже можно сказать, что никаких серьезных патологий у малыша не выявлено, он развивается абсолютно нормально, — сказала доктор, когда Арсен ответил на все вопросы, связанные с наследственными заболеваниями. — А это то, о чем вы меня просили.
Она протянула Арсену сложенные вдвое листы бумаги. Он недоуменно поднял брови.
— Я просил?
— Геннадий Викторович передал мне ваши пожелания, разумеется, о конфиденциальности он тоже меня предупредил. Но знаете, что, Арсен Павлович, по-моему, Агата догадалась. По крайней мере, мне так показалось по ее двум последним ответам.
Арсен продолжал непонимающе рассматривать листы, как тут словно ледяным потоком окатило с ног до головы. Вспомнились хмельные разговоры, безумная ревность к Тагиру и звонок Демидова Генке. Идиот, как он мог забыть?..
На смену холоду пришел жар, теперь голова казалась полной раскаленных углей. Господи, как он мог вообще на это согласиться? Арсен хорошо помнил свое состояние, как от одной мысли о Мансурове захлестывало гневом и в мозгах зашкаливало от ревности. Но сейчас все изменилось, о Тагире Арсен и не вспоминал. Зато между ним и Агатой появилось что-то, чему он не мог дать определение, но это был совсем другой уровень, намного больше, чем просто влечение и желание.
Это чувствовалось во всем — во взглядах, в прикосновениях, даже в мыслях. Арсен был готов поклясться, что Агата их читает, а он уже давно забыл, что она не может говорить. Ее глаза красноречивее любых слов, так какое значение имеет, что она спала с Мансуровым?
В ней растет сын Арсена, и сам Ямпольский сделает все, чтобы она не могла больше ни о ком думать. Как он удержался, когда увидел ее раздетую, с таким маленьким, но уже заметным животиком и тяжелой, налитой грудью?
Наверное, потому что боялся причинить вред, сделать больно, испугать. Хотя ее прерывистое дыхание и приглушенный стон говорили обратное, говорили, что у него все шансы вернуть себе свою бриллиантовую девочку.
Но пусть в паху и ломило до точек в глазах, Арсен неимоверными усилиями удержался, чтобы не поползти рукой ниже. Наоборот, заставил себя завернуть Агату в полотенце и представил, что это непробиваемая броня. Даже умудрился не задавить в руках бедного перепуганного летучего мышонка…
— Это вопросы и ответы, в карточку я перенесла то, что имеет отношение к беременности и ребенку, а вам отдаю оригиналы. И, Арсен Павлович, — докторша строго свела брови к переносице, — я ведущий генетик лучшего репродуктивного центра страны, у меня есть международный сертификат, и я очень дорожу своей репутацией. Думаю, вы понимаете, о чем я.
Конечно, он понял. Ведущий генетик с международным сертификатом не станет трепать языком. Достал портмоне, но она остановила его протестующим жестом.
— Все оплачено, не извольте беспокоиться.
Арсен вернулся в кабинет Кравченко, листы разъедали кожу, но он должен был прочесть их за закрытой дверью. Почему-то так казалось правильным. Сел на стол и развернул бумаги. Первый лист — печатный текст стандартного опроса, второй — ответы Агаты, написанные ее аккуратным, красивым почерком.
Первыми шли вопросы, аналогичные тем, которые задавались сегодня Арсену, Агатка с прилежностью отличницы отвечала подробно и вдумчиво. Но когда дошли до ее первой близости, листы задрожали у Ямпольского в руках.
Он читал, а мир вокруг вращался с бешеной скоростью, рассыпаясь осколками и собираясь обратно, как стеклышки калейдоскопа. Читал и не верил. Не верил, что можно быть настолько слепым. Не видеть очевидного, не принимать настоящего. И с тупым упорством выталкивать из своей жизни ту, для которой тринадцать лет был единственным.
«Потому что была дурой».
«И потому что тринадцать лет любила мужчину, который этого не стоил».
Любила, значит, сейчас не любит? Зато он любит. Больше жизни. Порвет за нее. Никому не отдаст.
Агата влюбилась в него, когда они впервые встретились в доме Януша. Тогда все и началось. Арсен думал, что случайно увидел ее на аукционе, случайно встретил на выезде с кладбища под дождем. Но какие могут быть случайности, когда две части одного целого небеса с завидным упорством сталкивают лбами? И как бы он ни упирался, девушка, у которой он был первым и для которой стал единственным, носит его сына. Теперь при слове «случайность» фоном должен идти демонический хохот, как сейчас модно в тупых сериалах.
Она ждала его тринадцать лет.
Тринадцать. Сука. Лет.
Ему нечем отплатить, бесценное не оценишь. Можно только рассечь грудную клетку, достать сердце и молча положить к ее ногам.
Глава 25
— Эй, — Кравченко слегка наклонился вперед, чтобы заглянуть в лицо Арсену, который ледяной статуей сидел напротив и за все время не проронил ни слова. Только механически прокручивал пальцами зажигалку. — Арсен, тебя что, заколдовали?
— Я тебя слышу, Гена, говори, — Ямпольский отвечал сухо и отстраненно. Кравченко перегнулся и отобрал у него зажигалку.
— Я и говорю. Задолбался уже говорить, я тебе что, птица-говорун? Говорю, а ты не слушаешь.
— Ладно, извини. Так какой вердикт они вынесли?
