— Осматриваешь достопримечательности или потеряла что-нибудь?
— Здравствуй, Эндрю, — тихо сказала она, никак не отреагировав на его сарказм.
— Итак, — почти враждебно проговорил он, — ты пришла сообщить мне, что согласилась на работу в Сиэтле?
Что-то промелькнуло в ее взгляде, но прежде чем Эндрю успел понять, что именно, она опустила ресницы и принялась носком туфли сгребать в кучку мусор, разбросанный по полу.
— Я не согласилась на работу в Сиэтле.
— Нет? — бесцеремонно переспросил он. — Тогда зачем ты здесь?
Лицо Мей было мертвенно бледным, когда она снова взглянула на Эндрю.
— Я кое-что принесла тебе.
Странное ощущение зародилось в глубине его существа, распространившись затем, словно рябь по воде, по всему телу. Он вдруг обнаружил, что ему трудно дышать, и глухо спросил:
— Что?
Она не ответила, и кровь с безумной скоростью заструилась по жилам Эндрю. Выпрямившись и не сводя с нее взгляда, он неторопливо пересек комнату и остановился перед Мей.
— Что ты принесла мне, Мей?
На какое-то мгновение он подумал, что она повернется и уйдет, но Мей этого не сделала. Он ждал, зная, что следующий ход за ней. Наконец она протянула ему сумку. Эндрю изумленно взял ее и открыл… Рыжее лопоухое существо смотрело на него подслеповатыми круглыми глазками.
Чувствуя себя так, словно из него выкачали воздух, Эндрю ошеломленно взглянул на щенка, затем на Мей, и в его душе затеплился огонек надежды. Он кривовато улыбнулся и, почесав щенка за ухом, поставил сумку на пол.
Мей прерывисто вздохнула, словно собираясь с силами, и посмотрела на него темными, тоскливыми глазами. Она была несчастна. И до смерти испугана.
— Это было ужасно, когда ты ушел. — Мей с трудом сглотнула, посмотрела вниз, на сумку со щенком, и продолжила дрожащим шепотом: — Меня словно подвесили на тонкой веревочке над пропастью в кромешной тьме. И был только единственный выход, но меня так сковал страх, что я даже не пыталась его найти. — Стиснув руки, она смотрела на Эндрю, и в ее взгляде была написана мука. — Я люблю тебя, — прошептала она, и ее глаза наполнились слезами. — И ты нужен Алексу и мне… каждый день.
С окаменевшим лицом Эндрю смотрел на нее, надежда в его душе боролась со злостью. Прилагая максимум усилий, чтобы не прикоснуться к ней, он отрывисто бросил:
— Этого недостаточно, Мей.
Смахнув слезы, струившиеся по лицу, она перевела дыхание. Отчаяние, написанное на ее лице, разрывало ему сердце.
— Когда я попала в ту аварию… — Голос ее сорвался, но она нашла силы продолжить: — Ты был прав, говоря, что я во всем виню себя. И прошло очень много времени, прежде чем я смогла преодолеть свой страх. У меня никогда никого не было. И мне было трудно поверить, что кто-то вроде тебя может полюбить меня. Но я поверила. И я знаю, что ты никогда… — слезы опять заструились по ее щекам, — никогда не бросишь меня.
Глядя ему прямо в глаза, Мей попыталась улыбнуться.
— Я знаю, что ты любишь меня.
Испытывая невероятное облегчение, Эндрю заключил ее в объятия.
— О боже, Мей, а мне-то казалось, что я потерял тебя!
Она прильнула к нему. Как долго он этого ждал. Не в силах больше сдерживаться, Эндрю впился в ее губы. Все барьеры наконец-то пали, и забил фонтан эмоций, разжигая взаимный голод, — требовательный, настойчивый. Но они были скованы. Местом, в котором находились. Одеждой. Абсолютным отсутствием уединения.
С сильно бьющимся сердцем и затрудненным дыханием, Эндрю обхватил ее бедра и прижал к себе, его тело было предельно напряжено. Он хрипло прошептал:
— Где Алекс?
Еле слышно она выдохнула:
— У твоей матери.
Эндрю не знал, откуда взял силы, чтобы отпустить ее, как не забыл прихватить сумку со скулящим щенком, как доехал до своего особняка, не угробив их обоих. Единственное, что он знал, — это то, что не мог отнести ее в дом так быстро, как хотел бы. И каждый предмет сбрасываемой ими второпях одежды казался настоящим наказанием, которое еще сильнее разжигало взаимную страсть. Мей была как молния в его руках, как сгусток энергии, и едва он положил ее на постель и их нагие тела соприкоснулись, уже ничто не смогло бы их остановить.
В тот момент, когда его пульсирующая плоть ощутила влажный жар ее лона, Эндрю пропал окончательно. Вселенная закружилась вокруг них, и единственным, что осталось в этой вселенной, была Мей. Она вернулась, и он никогда ее больше не отпустит…
Все еще дрожа, Эндрю уткнулся лицом в ее шею и крепко стиснул в объятиях, вдыхая знакомый аромат. Он поцеловал впадинку между ключицами, затем прикоснулся губами к ее уху.
— Ты выйдешь за меня замуж, Поллард?
Она сомкнула вокруг него руки и срывающимся голосом проговорила:
— Да.
Пару секунд назад ничто в мире не заставило бы Эндрю пошевелиться, но теперь он быстро оперся на локти и обхватил ладонями голову Мей, принуждая смотреть на себя.
— Когда?
Глядя ему прямо в глаза, она улыбнулась.
— Как насчет завтра?
Эндрю усмехнулся, затем крепко поцеловал ее, убежденный, что взлетит, стоит ему оторваться от нее. Затем, удовлетворенно вздохнув, посмотрел на Мей.
— Не думаю, что мы сможем так быстро управиться.
В серых глазах мелькнула тень былой муки, и она отвела взгляд.
— Нам не потребуются особые приготовления.
Эндрю очень ласково повернул к себе ее лицо.
— Я хочу, чтобы весь мир знал, Мей. — Он нежно провел большим пальцем по ее щеке, и его лицо расплылось в улыбке. — Впрочем, мы можем предоставить свободу действий моим сестрам и матери. Дать им пять дней и посмотреть, что получится.
В ее глазах зажегся огонек веселья.
— Звучит безобидно. Вряд ли даже им за пять дней удастся оповестить весь мир.
Эндрю хмыкнул и снова поцеловал ее, затем поднял голову и уже серьезно взглянул на Мей.
— Но тебе придется нелегко — две беременности за такой короткий срок.
Она усмехнулась, легонько ткнув его под ребра.
— Не кажется ли тебе, что ты спешишь считать своих цыплят, Макги?
— Меня беспокоят не цыплята.
Не переставая улыбаться, она приподнялась и поцеловала его в подбородок.
— Так, значит, ты согласна быть моей женой?
Мей улыбнулась своей мягкой улыбкой, которая всегда трогала его сердце.
— Да, я согласна быть твоей женой.
— И ты родишь мне всех моих детей?
Ее улыбка стала шире.
— Я рожу тебе всех твоих детей.
— И будешь любить меня вечно?
Она встретила его взгляд с твердостью, от которой у него закружилась голова.
— Я буду любить тебя вечно.
Побежденный уверенностью, звучавшей в ее голосе, Эндрю заключил Мей в крепкие объятия.
