— Значит, ты согласна поехать? — Осторожно спросил он.
— Мне плевать. Я сделаю все что угодно, если ты исчезнешь, оставишь меня сейчас в покое. — Никогда в жизни мне не хотелось так сильно забиться куда-нибудь в нору и тихо там умереть. Наверное он понял. Только сконфуженно произнес:
— Я постараюсь не беспокоить тебя сильно, Клер. Через два дня я смогу уже подготовить все для выезда, если у тебя есть загранпаспорт, но если нет, это тоже решаемо. И мы уедем отсюда. Но эти два дня, прости, я все время буду рядом с тобой. Ты сама понимаешь, я не могу рисковать… все-таки вы — одна кровь, кто вас знает…
Остаток этого дня и следующий Чак держал меня в полусонном состоянии. Делал уколы и заставлял пить чай. Мне было все равно, я бы даже не стала сопротивляться, если бы он решил задушить меня. И дело, наверное, было не только в его лекарствах. Сквозь сон я слышала как он постоянно звонит куда-то договаривается о документах, билетах и тому подобном бреде. Кажется один раз я слышала голос Лолки, наверное она привезла мой загранпаспорт, но дальше порога он ее не пустил. Странно, разговаривал с ней резко, она так же отвечала, но все это длилось недолго и скоро опять наступила тишина. Под вечер сон начал меня отпускать, я встала с постели и уселась в кресло, тупо глядя перед собой. Чак принес какую-то еду, кажется молочную кашу и заставил меня съесть. Я машинально, почти не чувствуя вкуса, проглотила еду и выпила чай. Ему позвонили. Он взял трубу и ушел в кухню. Я не старалась прислушиваться к разговору, но все равно поняла, что его куда-то вызывают. Вернулся он раздраженный, сделал мне очередной свой укол и спросил не хочу ли я поспать немножко. Сказал, что завтра тяжелый день, мы завтра сможем уже выехать и мне надо набраться сил. Хорошо, отозвалась я и послушно легла в постель. Пару раз он подходил и прислушивался к моему дыханию, наверное проверял, сплю ли я. Потом тихонько собрался и вышел из квартиры. Я тут же встала. Зря Чак боялся, что я сделаю что-нибудь с собой. Я не собиралась. По крайней мере пока не рожу своего ребенка. Но одна навязчивая идея у меня все-таки была. Я быстро оделась, нашла в тумбочке в прихожей ключи от машины и выскочила на улицу.
Через двадцать минут я уже неслась по знакомой загородной дороге. Уже темнело когда я подъехала к повороту на Изумруд. Машину оставила тут же, а оставшиеся сто метров прошла пешком. Я долго стояла перед воротами, не зная что делать дальше. Мне нельзя было входить туда, я понимала, что Поль скорее всего просто убьет меня, как он убил мою мать. Ведь мне удалось то, чего не смогла она — я лишила его от Максима. И все равно, я вошла бы в ворота. Если бы только не мой ребенок… Поэтому я только стояла и смотрела. Долго-долго. Потом перед глазами моими возникла картина — солнечное утро, я в открытом платье… девочка красит забор. Моя Рене…
Мои ноги подкосились, я завыла, как раненая волчица и на коленях поползла туда, где я впервые увидела ее… его… Меня будто прорвало. Прижавшись мокрой щекой к недокрашенному забору, я рыдала и повторяла одно и то же — «Мальчик мой, прости меня…» Я повторяла это бесконечно, будто забыв все остальные слова на свете, будто важнее этих слов и не было ничего больше. Не знаю сколько длилась моя истерика, наверное долго. Я прощалась с ним, я прощалась с ним навсегда, прощалась с этой землей, по которой когда-то он ходил. Я прощалась со своей родиной, которая вдруг стала так дорога мне, потому что она была и его родиной. Я жадно вдыхала влажный запах земли, зная, что где-то близко он лежит под такой же землей, один навеки — и навеки не мой. «Пусть время вернется, пусть у меня будет еще один шанс и тогда я все сделаю правильно, я клянусь!» — прошептала я земле. Я была так открыла сейчас из-за своего горя, что готова была поверить в любые чудеса! Мне казалось, сама природа плачет со мной, и если я очень постараюсь, то лишь усилием воли смогу все изменить! Изменить неизменное… «Пусть я забуду все, пусть все всё забудут и вернется тот день когда я ушла от него! Я все изменю…» Но я понимала, что если забуду — то снова совершу ту же ошибку, я вновь оттолкну его, и он погибнет… Нет, не было шансов, никаких… И даже чудо не спасло бы его, потому что стена была во мне. Мне не хватал ЗНАНИЯ, чтобы сбросить с себя оковы предрассудков, но обрести это ЗНАНИЕ я смогла только лишь потеряв Максима… Это был замкнутый круг. Настолько замкнутый, что и бог не смог бы разорвать его. Мой мальчик, он знал это. Он должен был умереть, чтобы я получила это дьявольское ЗНАНИЕ! Такое простое знание… о том, что все цепи, сковывающие нас это лишь несуществующие призраки, иллюзии, исчезающие без следа при малейшем усилии души. При МАЛЕЙШЕМ усилии! Господи, как поздно я это поняла…
Стало темно, сквозь слезы я увидела вспыхнувшие на небе звезды. Кажется я выпала на какой-то миг из реальности. Как сквозь вату услышала голос Чака, потом он меня поднял и понес. У меня совсем не осталось сил, как тряпичная кукла я висела на руках у Чака пока он нес меня до машины, потом безжизненно лежала на заднем сиденье. Я и ощущала себя куклой. Сломанной и равнодушной ко всему на свете. Мне хотелось провалиться в пустоту, нырнуть туда навсегда и забыть об этом мире, так мне все опостылело, но сознание не собиралось меня покидать. Настырно мучило меня и конца этому не было, не было…
Дома Чак раздел меня и положил в горячую ванну. Заставил выпить несколько таблеток и травяной чай. Я делала все как механическая. Пока я пила, лежа в ванне и тупо глядя перед собой, Чак зачем-то копался в моих волосах и бормотал: — «Боже мой, Клер, боже мой… как же так могло случиться… прости, я недосмотрел. Ну ничего, завтра мы уже уедем отсюда, все закончится, Клер, ты все забудешь и все будет хорошо. Хотя вряд ли все будет хорошо теперь уже. Как же так… это так плохо для тебя оказалось, мог ли я знать…». Наверное он был чем-то расстроен. Наверное он увидел два моих седых волоса, сама-то я их много позже нашла…
Дальше все было, что называется, как в тумане. Скомканный конец истории получается, я знаю, но устала я уже описывать свои беды и волнения. Лучше к главному сразу, очень уж хочется поскорее подобраться к тому моменту, когда я встретила человека, изменившего мою жизнь, должно же быть хоть что-то хорошее в этой книжке, верно?
Чак отвез меня в аэропорт, Чак посадил меня в самолет (ну и сам сел, видно за гонораром ехал, заодно и за мной присмотреть). Полет я почти не помню. У меня жизнь закончилась, я как растение в кадке ехала. Смотрела перед собой и ничего не видела. Чак рассказывал про моих бабку с дедом, какие они замечательные и как ждут меня, говорил, что сообщил обо мне позавчера, рассказал все, теперь там все готово к моему приезду. Ждет меня, короче, богатая райская жизнь и любящие родственники. Я слушала и молчала. Мне было все равно. Со вчерашнего дня я стала лишь инкубатором для своего ребенка, единственного существа, которое держало меня еще в этом мире и перед которым у меня были определенные обязательства.
