срок вывалить друг на друга все новости, как это обычно бывает с очень близкими людьми, которых давно не видел, а в жизни столько накопилось всего, чем хотелось поделиться. Мы подошли к старенькой Ниве и вскоре я уже опять тряслась, тем не менее радуясь, что осталось совсем немного потерпеть и все, я — дома.
На крыльцо дома дяди Мирона, а он привез меня пока к себе, объясняя тем, что ко мне идти ночевать бесполезно, — «ночь уже почти, куды ж ты пойдешь, дом холодный, завтра с утра разбираться со всем будем, а пока у нас поживешь», — вышла тетя Варя. Вот по кому совершенно не видно было прошедших лет. Дородная статная женщина, про которых говорят кровь с молоком, с рыжеватыми волосами, убранными под косынку, она вытирала руки о фартук и всматривалась, кого это привез с собой ее муженек.
— Варва, — он только так называл свою жену. — Глянь-ка, кого я поймал и привез.
Тетя Варя прищурилась близоруко, сошла с крыльца, все еще не веря своим глазам, а потом всплеснула руками и ахнула.
— Деточка ты моя, Галюша, — и она раскинула руки в приглашающем жесте.
И я, всхлипнув от того чувства, что как будто вернулась в детство, когда меня все любили, кинулась к ней, обняла ее крепко, вдыхая любимые с детства ароматы выпечки, и с облегчением разрыдалась.
Глава 40
Я проснулась от аромата выпечки. Не открывая глаз, вдохнула запах деревенского дома, протопленного печкой, и улыбнулась. Впервые за последнее время мне было легко и хорошо. По ощущениям, я проспала до самого обеда. Открыла глаза. И судя по солнцу, время действительно приближалось к полудню.
Ветерок в открытое окно раздувал ситцевые занавески. А со двора доносилось квохтанье курочек и крик петуха, который призывал их к порядку.
Мне выделили мансардную комнату, с небольшим персональным балкончиком. Здесь раньше жил их сын, но теперь он жил и служил в полиции в Пудоже. Тетя Варя даже слышать не хотела, чтобы я жила в своем доме.
— Галка, ты в своем уме? Ты хоть видела, в каком состоянии дом? Будешь спать, а на тебя крыша свалится. Не выдумывай. Чай, не чужая, — припечатала она, отсекая все возражения.
Так я и осталась у них на ночь.
Я встала, потянулась и вышла на балкончик. Вдохнула полной грудью. Господи, хорошо то как. Может, остаться здесь навсегда? «Угу, и умереть от тоски через месяц. Или даже раньше. Ты же, Солнцева, не умеешь ни коз доить, ни курей кормить», — противненько так прогундосил внутренний голос.
Со своего второго этажа мне был хорошо виден подвесной сот через реку Оять. А там, на той стороне, зеленел чуть ли не заповедный лес. Местные старики говорят, что лес без вмешательства человека вернулся к своему первозданному состоянию, что, мол, туда снова вернулись духи.
Я хмыкнула, вспоминая, как дядя Мирон вчера под местное пиво мне это рассказывал.
Конечно, они меня сразу не отпустили спать. Сначала приветили-накормили, как это было принято, налили пиво собственного производства, олудь, так оно здесь называлось.
Я совершенно забыла о коварстве этого напитка. Пьется легко, а ноги почему-то потом в кучу не собрать. И вот под это пиво у меня они вдвоем все и вытрясли. Как я жила все это время, от кого сбежала и что собираюсь делать дальше.
— Вот вы, бабы, дуры, — стукнул кулаком по столу дед Мирон так, что мы с теткой Варей подскочили от неожиданности.
— А ну, — грозно сказала она мужу.
— Дуры и есть, — убежденно кивнул он. — Мужика хорошего обидела. Убегла. А он там, небось, мучается и не знает, что произошло.
— Так сам виноват! Пригласил, а сам… — у меня от вновь проснувшейся обиды защипало в носу и так себя жалко стало, что я опять начала всхлипывать.
— Ну что сам-то, глупая? Ну, подумаешь, потанцевал с шалавой какой. А ты вообще уверена, что это он был?
— А кто же еще? Он, конечно, — хоть я и была убеждена в своей правоте, но голос прозвучал неуверенно. И теперь, особенно после пива, мне стало казаться, что там, в зале, действительно был не Игнат.
— Черт. Нужно было подойти и убедиться. И вмазать ему, если это был он, — мрачно, заплетающимся сказала я. — Что б знал.
Сказала, как припечатала, и уронила голову на сложенные на столе руки. Жутко захотелось спать.
— Теть Варь, пойду я спать, а? Я ж почти двое суток на ногах, — жалобно попросила я. — Не могу больше. И олудь этот ваш…
— Галюха, скажи, классную штуку я сварил, а? — подмигнул мне дядя Мирон.
— Угу, — промычала я в ответ. На большее я уже была не способна.
— Завтра повторим. Буду тебя лечить. А потом еще и баньку по-черному сделаю, всю дурь у тебя из башки выпарим, — дядя Мирон был полон энтузиазма. А мне стало страшно.
— Дядь Мирон, может, не надо? У меня не такое здоровье как у вас. Я простой городской житель, ослабленный цивилизацией, — я постаралась изобразить максимально жалостливую интонацию, на какую только была способна.
— Надо, Галка, надо, — почему-то печально отозвался дядя Мирон. — Вот и будем укреплять твой дух. Моральный и физический.
Меня аж передернуло. Надеюсь, на пробежку он меня не отправит с утра пораньше, а то ведь с него станется. Сына своего он гонял так, что тот легко с самого детства до сих участвует во всяких забегах и марафонах. Я с подозрением посмотрела на дядю Мирона. Тетя Варя перехватила мой взгляд и насмешливо подмигнула.
— Не дрейфь, прорвемся, — улыбнулась она на мне. — Идем, горюшко ты наше, покажу тебе твою комнату.
И вот сейчас я стояла на балкончике и вспоминала наши ночные посиделки. Прямо по классике — на троих. Голова немного гудела.
— Смотри-ка, проснулась! А чего не спускаешься? Там Варва вкусного приготовила, ждет тебя, — до отвращения бодрый дядя Мирон стоял во дворе и весело смотрел на меня снизу.
Я с улыбкой помахала ему и кивнула.
— Давай, Галка, в темпе, а
