избирательно, блокировала то, что касалось ее лично. Утром, на четвертый день, после обхода, к ней пришел незнакомый доктор, лет сорока.
– Давайте знакомиться. Меня зовут Тарас Григорьевич. А Вас?
– Не знаю, – ответила Надя.
– Хорошо. Давайте так, я предложу вам три имени на выбор, мне же надо к вам как-то обращаться, а вы выберете. Вера, Надежда, Любовь?
– Надежда. Надежда умирает последней, – ответила она.
– Вы это вспомнили, – спросил ее доктор.
– Следователь говорил. Он очень удивился, что я умею читать. Вы тоже считаете меня симулянткой? – спросила Надя.
– Это тоже говорил следователь?
– Нет. Это говорила медсестра, когда я подписывала протокол. Она не верит мне. Я знаю, что вокруг меня находится, как что называется, а себя я не помню.
– Ты не волнуйся. Со временем вспомнишь. Что-то увидишь или услышишь знакомое, что-то подтолкнет к воспоминаниям. Думай о ребенке.
– О чьем ребенке я должна думать? Простите, мне сказали, что я беременна, и это он толкает меня ножкой. Просто я не привыкла к мысли, что скоро стану мамой. Как я оказалась здесь? Что случилось?
– Тебя нашли с травмами на дороге без сознания и без документов. Я тебе оставлю ручку и бумагу. Записывай все, что вспомнишь, увидишь во сне, покажется знакомым. Здесь пара листов с вопросами. Почитай, может, возникнут какие мысли. Договорились?
– Напишите, какое сегодня число и месяц, – попросила она.
– Сегодня 6 июня, среда 2001 год, – сказал он, записывая это на бумаге. – Доктор говорит, что через три-четыре месяца родишь мальчика.
– Значит, у меня будет сын. Думай, Надя, думай, ради сына, – говорила она вслух.
Следователь, после визита в больницу, вернулся в местное отделение милиции. Он поднял заявления о пропаже женщин, за последние десять дней, их оказалось три. Ориентировок из области за этот же период было пять. Его «безымянная» не подходила ни под одно описание «пропавших» ни по возрасту, ни по приметам, ни по фотографиям. Глубже он копать не стал. С момента пропажи Нади прошло двадцать два дня.
* * * * * *
За час, до того времени, когда Надя открывала сейф для «санитаров», Алекса Макрона задержали на выходе из банка, который получил липовое уведомление от своего «босса», арестованного накануне в далеком Лондоне. Стас рискнул и позвонил партнеру, выяснив все о Макроне, а Алексей из СК собрал целое досье на него в России. Помощника «иностранца» вычислили уже в субботу, но продолжали следить. Арестованный Алекс Макрон, он же Александр Сошенко, назвал адрес, где удерживали Надю. Очевидец видел, как машина выезжала со двора и направлялась в сторону леса. Группа прошла маршрутом Нади, а выйдя к дороге, решили, что она будет добираться в райцентр и потеряли на эти поиски неделю. Вернувшись к исходной точке, они нашли и Потапа Петровича и сгоревший автобус. Среди пострадавших людей в аварии, Нади не оказалось, но они ее вспомнили, и утверждали, что она до взрыва не успела покинуть автобус. Больше искать было негде. Юрий за 20 дней поисков похудел, а на висках появилась седина.
– Как же так, Стас? Их больше нет. Ни Нади, ни Егорки.
– Надо продолжать поиски. Я предлагаю работать. Алексей не нашел ни одного фрагмента ни одежды, ни сумки, ни даже костей, принадлежащих молодым. Я согласен, она могла пострадать при аварии, но ее могли забрать до приезда скорой. В городе Солнечном одна больница, согласен, но ее могли приютить добрые люди, как твой Потап.
Сначала дом Смирновых жил в страхе и тревоге, потом в ожидании чуда, а теперь в состоянии полной безнадежности. Юрий ушел с головой в работу, но это мало помогало не думать о Наде. В каждой молодой шатенке, он видел ее. Он с тоской и белой завистью провожал взглядом молодых беременных женщин, думая о своем, не родившемся ребенке. В нем, как будто что-то надломилось. Он ни разу не вспомнил своих былых подруг, не принял ни грамма спиртного, зная, что в данной ситуации, это ему не поможет. После работы, приезжая домой, он либо сидел в своем кабинете, либо в саду, устремив взгляд в одну точку. Он общался с домашними односложно, терпеливо выслушивал их утешения, давая возможность выговориться, соглашался с ними, но не менялся.
– У него депрессия, дедушка. Ему нужен врач, иначе он сойдет с ума, говорила Лиза. Нельзя так изводить себя.
– Ему нужна вера и надежда, а еще лучше чудо. Я не нахожу слов, чтобы до него достучаться. Попробуй ты, предложи ему принять предложение Стаса и продолжить поиски, – ответил дед Лизе. – Ему нужно поверить, что Надя найдется, перевернуть всю область, но найти. Ты подберешь для него слова, как Надя находила их для тебя.
Она пролежала в больнице целый месяц, так ничего и не вспомнив. Швы сняли, ссадины зажили, синяки от ушибов прошли. Физически теперь она была здорова, как и малыш, но куда ее выписывать никто не знал. Никто не брал на себя ответственность за беременную женщину без документов, без денег, а главное без памяти. Было принято решение оставить будущую мамашу в отделении еще на две недели, и за это время найти приют, хотя бы временный. Будущие мамаши, лежавшие с ней в одной палате, обещали помочь, но одно дело пообещать и совсем другое дело сделать. Надя каждые день и ночь пыталась мучительно вспомнить, хотя бы что– нибудь, что подтолкнуло бы ее к дальнейшим воспоминаниям. Отчаявшись, она пошла в часовню при больнице. В своей сумке она нашла церковный крестик, который лежал в кармашке. Зажав его в руке, она обратилась к иконе Богородицы своими словами:
– Пресвятая Богородица, ты сама мать, если я в чем и грешна, прости и накажи меня. Пусть мой ребенок родиться не безродным. Подай мне знак, молю Тебя, с чего мне начать поиски, чтобы вспомнить хотя бы малое, из того, что я забыла. Не за себя прошу, за сына своего. Я не знаю, была ли я крещена, но взгляни на это, – Надя разжала ладонь, в которой лежал крестик. – Это единственное, что осталось в моей сумке, если конечно она моя. Помоги нам с сыном, укажи путь.
За два дня до предполагаемой выписки, ей приснился сон. Она во сне увидела маму, а проснувшись, поняла, что это была именно ее мама. Во сне она отчитывала ее как школьника, не выучившего урок: – « Я понимаю, тебе так проще – не помню, не знаю, забыла. Ты подумай о родных, они любят тебя, ждут, надеются,
