— Это все привезла мама, когда я купил этот дом и оставила у меня, как бы я не сопративллся, — услышала я голос Кента с кухни, обернувшись на него.
— Малыш Крит сейчас живет с ней?
— Да. Маме не впервой растить ребенка в одиночку. Она вырастила нас с сестрой одна.
— А твой папа?…
— Был водителем бензовоза. Погиб, когда мне было одиннадцать.
Надо ли говорить, что после всего услышанного, я была без ума от этого мужчины, который оказался таким внимательным, заботливым и нежным к своей семье, не смотря на кажущуюся грубость и полную отрешенность.
Я была просто заворожена им, пока искренне не понимания, чем я заслужила его честность, и этот волшебный день, когда я ходила в его доме, в его одежде, ощущая его аромат каждой клеточкой тела и восторженно понимания, что едва ли в этом городе кто-то знает о нем так же много, как я.
Не считая Зака.
— Придется обойтись салатом и гамбургерами, — снова улыбался Кент так очаровательно и совершенно бесподобно, вываливая на стойку гору овощей, упаковку нарезанного белого хлеба для тостов, сыр и ветчину.
— Давай я помогу!
Знаете, это был самый настоящий рай!
Быть рядом с ним — прекрасным, обнаженным и смеющимся — ощущая на себе его руки, видя его проникновенные взгляды и обаятельные улыбки, когда мы вместе возились на кухне, не замечая, как за окном солнце клонилось к земле, забирая с собой этот день, который перевернул всю мою жизнь.
— Мне домой надо, — горестно вздыхала я, когда мы поели и помыли посуду, снова вернувшись на большую кровать, лежа под боком Кента и положив голову на его широкую грудь, блаженно прислушиваясь к тому, как ровно и спокойно бьется его сердце.
— Еще чего! Сегодня ночуешь у меня. Твоя мама все-равно думает, что ты на работе и придешь только утром, — усмехнулся Кент, все-таки зашевелившись и впервые за этот день, натягивая на себя спортивные легкие брюки, увлекая меня за собой с кровати куда-то из дома, — Идем, хочу показать тебе кое-что.
Недоуменно улыбнувшись, я следовала за ним без страха или лишних мыслей, держась за его широкую горячую ладонь, даже если не понимала, почему он взял с собой одеяло с кровати.
Лишь только сейчас я поняла, что веранда опоясывала весь дом по кругу, и можно было выйти на нее и с задней части дома, где даже еще и двери не было, но открывался завораживающий вид на ночное небо с миллионами звезд, которых было так много, что я покачнулась, запрокидывая голову.
Ночная прохлада была такой ароматной и свежей, впитывая в себя запах трав и спящих цветов, создавая атмосферу таинственности и самого настоящего волшебства, пока я следовала за Кентом, радостно рассмеявшись, когда он остановился возле большого гамака, на который кивнул с улыбкой:
— Забирайся, крошка. Спать будем здесь.
Никогда еще я не была такой счастливой, умиротворенной и расслабленной, как сейчас, вдыхая полной грудью аромат луга, этой ночи и своего любимого, самого лучшего мужчины на земле, раскачиваясь легко под ночным сводом, и глядя с улыбкой на падающие яркие звезды, ощущая его сильные руки и тепло, и каждый раз загадывая лишь одно единственное желание — чтобы он всегда был рядом!
— Не понимаю… — прошептала я, укутанная в одеяло и его тепло, растянувшись вдоль сильного тела Кента и обвивая его руками, ощущая его терпкое дыхание, от которого шевелились прядки волос на моем затылке, когда он с улыбкой выдохнул:
— Что?
— Чем я заслужила сегодняшнее волшебство?
Да, я сказала это вслух, не боясь, что он посмееться надо мной, потому что теперь знала наверняка — он замечательный, тонко чувствующий человек, каким бы неотесанным грубияном не казался на первый взгляд.
И пусть мои мысли про вязание крючком и фиалки так и не подтвердились, но теперь я узнала то, что влюбило меня в Кента окончательно и бесповоротно.
Кент чуть зашевелился, поглаживая горячей ладонью мое плечо, приглушенно проговорив, словно боясь нарушить покой и волшебство этой необычной, удивительной ночи:
— Знаешь, ты удивила меня с самого первого дня, как появилась в нашем городе. Впервые я увидел тебя, сразу же как вы переехали. Я подумал, такая мелкая, но такая упрямая, когда проезжал мимо вашего дома, а ты в одиночку таскала коробки с машины, пока твоя мама сидела с полотенцем на голове на крыльце, а младшая сестра не убирала из рук телефона. Едва ли ты видела меня тогда. До сих пор не понимаю, как ты смогла перетаскать в дом все ваше барахло в одиночку!
Я смущенно притихла, не ожидая такой откровенности и в этот раз, прекрасно помня день нашего переезда и то, как я надрывалась с коробками, пока мама билась в очередной истерике, а водитель психовал, что мы не договаривались о том, что он будет еще час ждать, пока мы перетаскаем все вещи в дом. Ему пришлось потом доплачивать за ожидание.
— На самом деле, я знал, что ты придешь работать в наш клуб.
— Весьма самоуверенно! — фыркнула я, но все-таки улыбнулась, когда Кент легко рассмеялся, чуть щипая меня за плечо:
— Дело не в самоуверенности, крошка. Просто это единственное место, куда реально можно устроиться на работу, только и всего. Ты была такой забавной, когда шипела на меня, но при этом всегда искала своими глазами.
— А вот и неправда!
Кент рассмеялся снова, неожиданно целуя меня в затылок и сжимая в своих руках крепче:
— Не думал рассказывать тебе о себе, но…. — он вздохнул, отчего я напряженно застыла, даже если понимала, что едва ли Кент скажет что-то плохое или ранящее, — Знаешь, в этой жизни есть только пара людей, которые готовы биться за меня, не думая о себе. Это моя мама, погибшая сестра и Зак. Ты стала моим открытием и полной неожиданностью, когда бросилась защищать меня перед Биллом и тем недоростком…Зак и Большой Стэн все рассказали мне. Ты удивила меня дважды. И я решил, что могу доверять тебе, как своей семье.
Я широко улыбнулась, прижимаясь прохладной щекой к его горячей груди.
Это не было банальным «я люблю тебя», но в устах Кента его слова значили куда более важными и трогательными, чем эти три слова!
— Все будет хорошо, — прошептала я, думая о семье Кента, частью которой так хотелось быть, — Ты обязательно победишь и сорвешь этот куш. А малыш Крит быстро поправится после операции и встанет на ногию
Он медленно кивнул, глядя на звезды, и помолчал какое-то время, прежде чем тихо добавить:
— Завтра день большой битвы. И у меня нет права на ошибку. Что бы там не было, но эти деньги должны стать моими.
Сердце дрогнуло и притаилось, словно ожидая команды от мозга, когда можно начать истерить и рваться на части, пока смысл сказанных им слов доходил до моего разнеженного серого вещества.
— Как завтра? Я же точно помню, что Себ говорил мне про пару месяцев!
— Босс предложить изменить правила игры и сократить время ожидания за счет зрелищности.
— И что это значит? — все-таки мой голос задрожал, когда где-то внутри я понимала, что в этой самой зрелищности не будет ничего хорошего и доброго.
— Значит то, что завтра ты будешь дома, крошка. Не ходи на работу и не смей спускаться на нулевой этаж…
— Из-за этого клуб закрывали на день?
— Да.
Меня забила мелкая дрожь, когда в голове пронеслись какие-то ужасные кровавые картины настоящих гладиаторских боев…после которых выживал лишь один. Самый сильный.
— Господи, да что может быть страшнее той клетки и моря крови?!
Руки Кента прижали меня сильнее к его сильному напряженному телу, даже если его голос звучал мягко и успокаивающе, когда он произнес, чуть касаясь губами моего нахмуренного лба:
— Что бы там не было, тебе не нужно видеть это, крошка. Я просто хочу, чтобы ты запомнила этот день и ночь, и возвращалась в них всегда, что бы ни случилось…
Сердце оборвалось и сгинуло в ужасе подступающей паники.
— Кент, не делай этого! Не говори так, словно ты прощаешься!!!!
7 глава
— Себ, ей-богу, если ты еще раз подойдешь к ней с градусником, я запихаю его тебе по прямому назначению! И речь не о подмышке!! — проворчал недовольно Большой Стэн, когда Себ в пятый раз за последние пол часа ломанулся ко мне с этим незамысловатым агрегатом наперевес в одной руке, и с увесистой аптечкой в другой.
