Прочитав эти отчаянные слова, Лиза взглянула в окно и увидела, что на улице потемнело, тучи, которые принесло с моря, нависли над башнями замка. Хуан говорил, что будет буря, и Лизу снова посетило чувство, что ей хочется сейчас грома и молний, чтобы разрядить и очистить атмосферу.
Она все еще сидела с книгой на коленях, рассеянно переводя взгляд от окна к словам: «Вместе они могли бы бросить вызов сатане и всем его легионам», — когда открылась дверь и в комнату вплыла Флорентина.
— Ах, вот вы где, в его комнате, сидите мечтаете и грустите. Но вы должны съесть обед. Я пришла спросить, что вам приготовить.
— Ах, да мне все равно. Мне и есть особенно не хочется…
— Девушка, которая постоянно думает о мужчине, теряет аппетит, только вам нет никакого резону сидеть здесь и морить себя голодом. Испанцы любят обнимать женщину, а не тощую швабру. Ну, идемте. — Широкая улыбка озарила лицо Флорентины. — Как насчет para picar, а? Немного нарезанной колбасы, ветчины, запеченной с медом, сыр и салат из огурцов и помидоров с уксусом? Вкусно, да? Это у кого хочешь разбудит аппетит.
— Ну разве я могу тебе отказать? — Лиза невольно заулыбалась. — Я поем здесь, мне нравится вид за окном из этого кабинета.
— Myu bueno note 14. — Флорентина поглядела на нее понимающе. — А еще можно почувствовать запах сигар, которые здесь курили. А что еще так пробуждает память, как запах мужского табака? Я принесу вам пряников. Только что испекла, они такие свежие и пышные — с пылу с жару. Когда наш сеньор был мальчиком, он всегда прибегал ко мне на кухню за горячими пряниками.
— Так вот откуда, — задумчиво нахмурилась Лиза, — в нем столько пряности.
— А что мужчина без этого? — усмехнулась Флорентина и обвела взглядом обшитые кожей стены кабинета. — Но вы уверены, что хотите обедать здесь? Сегодня эта комната стала какой-то мрачной, а фигуры на том гобелене как будто смотрят мне прямо в глаза.
— А, это только иллюзия, от сквозняка, — сказала Лиза, тоже посмотрев на конкистадоров в блестящих касках и кованых латах. — А мне они даже нравятся, у них такой вид, словно никто на свете не может сломить их гордыню.
Лиза быстро улыбнулась Флорентине, но в ответ получила серьезный взгляд, который внимательно вбирал в себя полудетский хвостик светлых волос, бледное платье, подвернутые под себя ноги девушки, сидевшей на подоконнике в обрамлении тяжелых бархатных занавесей.
— Будь ему под стать, — внезапно сказала Флорентина. — Не будь такой святошей и трусихой, как его мать!
Дверь закрылась за широкой фигурой в шелестящих шелках и фартуке, но слова ее остались в комнате, и благодаря им Лиза поняла, как плотно захлопнулась за ней ловушка предстоящей свадьбы. Все ее попытки высвободиться, казалось, только еще крепче связывали жизнь и надежды ее и жителей Эль-Сефарина. Из-за обособленного положения замка, в который почти не проникала современная жизнь, здесь по-прежнему держались старых ценностей. Леонардо был здесь господином и хозяином, но все равно его долгом перед народом, а прежде всего перед бабушкой, было привести в дом молодую невинную жену, настоящую жертву языческих законов жизни.
Лиза задумчиво сидела на подоконнике, чувствуя тяжесть драгоценного банта у своего сердца. Все ее мысли были прикованы к дороге, ведущей в Мадрид. Они приедут туда к вечеру, потому что Чано водит машину быстро. Леонардо сразу отправится в свою квартиру, а Ана поедет домой к Чано. Счастливая в предвкушении того времени, когда ее будут любить и желать.
Сапфир сверкал темным мрачным огнем у нее на пальце, когда она вцепилась в тяжелую занавесь, сминая в руке бархат, словно это было мучительное видение, омрачающее ее душу, — как Леонардо говорит с Франкистой по телефону, договаривается с ней о свидании, наверное, в дорогом, полутемном ресторане, где они обсудят свои дела, а потом придут к окончательному соглашению в ее квартире. Они оба светские люди и смогут привыкнуть к отношениям, которые будут включать третьего человека — ее саму.
Дрожь пробежала по телу Лизы, потому что она никак не могла смириться с мыслью, что ей придется делить Леонардо с другой женщиной. Она закрыла глаза под напором безжалостной правды, захлестнувшей ее… она хочет его целиком или не хочет совсем. Каким-то образом ловушка, в которой оказалась Лиза, должна открыться… она обо всем напишет своей золовке, и они вместе придумают, как сделать так, чтобы она могла вернуться в Англию, не причиняя расстройства графине. Как только она будет снова дома, на безопасном расстоянии от Леонардо, дни пойдут привычной чередой, превращаясь в недели и месяцы, и рано или поздно о ней все здесь забудут.
По крайней мере, так должно быть… она не станет, не может смириться с тем, что этот брак будет удобен всем, кроме нее самой. Она не такая святоша или трусиха.
Позже, ближе к вечеру, хлынул ливень. Он, казалось, сходил с горных вершин серебряными пиками, размывая пейзаж за окном, поливая деревья и кустарники, и Лиза была уверена, что теперь многие из них так и останутся лежать прибитыми к земле. Она вспомнила про бугенвиллею, которая так любила горячее солнце, про хрупкие цветки коломбины — они не смогут удержаться в этом буйстве стихии.
Буря усиливалась, и в замке всюду зажгли свет. Лиза по собственному почину пошла в покои к графине посмотреть, не беспокоит ли ее шум ливня и полыхание молний в черных тучах, которые ударяли в окна и вспыхивали вокруг башен замка всполохами темно-красного огня. Гром перекатывался через вершины гор и отдавался эхом с разных сторон. Лиза подпрыгнула на месте, когда Мануэла открыла ей дверь в тот самый момент, когда над ними разорвался очередной разряд грома, гулко отдаваясь по коридору.
— Графиня, — голос Лизы слегка дрогнул, — с ней все в порядке?
— Конечно, сеньорита. — Мануэла улыбнулась и поманила ее в гостиную. — Графиня прожила в этих местах большую часть жизни и привыкла к таким бурям, которые случаются у нас в жаркую погоду. А как вы, сеньорита? Вы ведь к этому еще не успели привыкнуть.
— Должна признаться, эта буря кажется мне жуткой. — Лиза снова подпрыгнула, когда, казалось, весь замок содрогнулся в хватке гигантского кулака. — Из кабинета было слышно, как лошади ржали и храпели в конюшнях. Мне вдруг стало не по себе, и захотелось с кем-нибудь поговорить. Можно я посижу с вами, Мануэла?
— Ну конечно, сеньорита, я буду рада. Я пришивала бисер на мантилью. Вы можете начать с другого конца, если пожелаете.
— Конечно. — Лиза неуверенно улыбнулась ей и кинула взгляд на закрытую дверь спальни графини. — Она спит, несмотря на гром?
