Дженни Лукас - В эпицентре любви

Ив сжала пальцами его рукав, уткнулась лицом в его свежую классическую рубашку.

— Значит, у меня никого нет, — проговорила она тихо, почти шепотом. — Ни родителей. Ни братьев и сестер. Никого.

Он посмотрел на нее сверху вниз, приближая к себе ее лицо, вглядываясь в синие глаза, блестевшие от слез.

— У тебя есть я.

Ив изучала его, словно пытаясь распознать эмоции за непроницаемой маской. Талос придал лицу выражение заботы, восхищения и любви — или, по крайней мере, того, как он представлял себе эту самую любовь, никогда не чувствуя ее на самом деле.

Она шумно выдохнула, легкая улыбка озарила ее лицо.

— И наш ребенок.

Талос только кивнул. Именно из-за ребенка он намеревался установить абсолютный контроль за Ив. Он должен заставить ее поверить в его заботу.

Не важно, подумал он язвительно, что она сделала с ним. Он внушит ей доверие. Сделает все, чтобы она мечтала выйти за него замуж.

А потом — о, потом!..

Они поженятся, и тогда его главной целью станет заставить Ив вспомнить правду. Он будет с ней, когда она наконец вспомнит, и увидит, как изменится ее лицо.

И он раздавит ее. Мысль о мести тешила его самолюбие.

Это не месть, сказал он себе. Это восстановление справедливости.

— Ив, я хочу жениться на тебе. — Он взял ее лицо в свои большие ладони.

Жениться?

«Да», — думала Ив, в изумлении вглядываясь в его красивое лицо, чувствуя сильные, шероховатые руки на своей мягкой коже, обжигающее тепло прикосновений, спускавшееся от шеи к груди и ниже.

Как можно одновременно быть таким мужественным, красивым и властным? Талос был всем, чего жаждала ее измученная, пустая, напуганная душа. Он будет защищать ее. Любить ее. Наполнит ее жизнь.

Да, да, да!

Эти слова уже готовы были сорваться с ее губ, но что-то остановило ее. Что-то неясное заставило отстраниться от него.

— Выйти за тебя замуж? — прошептала она, с бешено бьющимся сердцем глядя в его темные глаза. — Но я совсем не знаю тебя.

Талос явно был удивлен. Он недовольно нахмурился:

— Ты знала меня достаточно, чтобы забеременеть.

— Но я не помню тебя, — попыталась объяснить Ив. — Будет неправильно, если ты станешь моим мужем.

— Я вырос без отца. И не допущу, чтобы мой ребенок тоже прошел через это. Я дам ему свою фамилию. Не отказывай мне, — сказал он настойчиво.

Отказать ему? Какая женщина способна в чем-то отказать мужчине вроде Талоса Ксенакиса?

Глубоко вздохнув, она отвернулась и стала наблюдать за пейзажем предместий Лондона.

— Ив.

Она обернулась к Талосу. Его чувственные губы были плотно сжаты. Он явно решил действовать по-своему.

Но что-то заставляло ее противостоять ему.

— Спасибо тебе за предложение. — Ив чувствовала неловкость. — Ты очень заботлив, но мой ребенок родится еще через несколько месяцев…

— Наш ребенок, — поправил ее Талос.

— А я не могу выйти за тебя, пока все не вспомню.

— Посмотрим, — сказал он приглушенно.

Остаток пути они провели молча. Наконец машина свернула с шоссе на узкую дорогу. Ив увидела старинный особняк из красного кирпича, на высоком поросшем деревьями холме у большого озера.

— Это дом моего отчима? — выдохнула она в изумлении.

— Да.

Миновав подъездную аллею, машина остановилась у входа. Талос открыл дверцу, помог Ив выйти из автомобиля, и она осмотрелась, вытянув шею, чтобы лучше видеть особняк с его выдающимися готическими парапетами в викторианском стиле, устремленными в серо-голубое небо.

Загораживая глаза от солнечных лучей, пробившихся наконец из-за облаков, она повернулась к Талосу:

— Я жила здесь подростком?

— И теперь этот дом твой, так же как и гигантское состояние отчима.

— Откуда ты знаешь? — удивилась Ив.

— Ты узнала об этом вчера, когда зачитывали завещание.

— Но откуда знаешь ты? — допытывалась она.

Талос пожал плечами:

— Я позаботился о том, чтобы ты получила копию завещания. Пойдем.

Взяв Ив за руку, он провел ее через огромные своды парадного входа. В прихожей их ожидали пятеро слуг, возглавляемые экономкой.

— О, мисс Крейг! — Полная женщина шумно высморкалась в передник. — Ваш отчим так любил вас. Он очень обрадовался, наконец увидев вас дома!

Дома? Но ведь это не ее дом. По всей видимости, она многие годы не переступала здешний порог.

Видя грустное лицо пожилой экономки, Ив прониклась к ней симпатией. Здороваясь, приобняла ее за плечи.

— Он был хорошим человеком, верно? — спросила она тихо.

— Самым лучшим. И любил вас как родную дочь. Несмотря на то что вы американка, — добавила она, вытирая глаза. — Он был бы счастлив, что вы все же вернулись после столь долгого отсутствия.

Ив выдержала деликатную паузу.

— Так сколько лет я…

— Шесть… нет, семь лет. Мистер Крейг приглашал вас на каждое Рождество, но… — Она умолкла, вытирая слезы передником.

— Но я все не приезжала, так? — сказала Ив.

Старушка горестно покачала головой. Наверное, она только требовала с отчима деньги, а он оплачивал ее счета, пока она прожигала жизнь, шатаясь по всему миру и даже не соизволив навестить его!

А теперь он мертв.

— Мне жаль, — прошептала Ив сквозь слезы.

— Позвольте проводить вас в вашу комнату. Она не изменилась с тех пор, как вы уехали.

Немного погодя всхлипывавшая экономка оставила их в темной спальне Ив, куда свет проникал лишь через дверной проем. Ив отдернула занавески, и комната наполнилась светом.

Оглядевшись, чтобы как следует осмотреть свою спальню, Ив сдержала вздох разочарования. Комната была выдержана в красно-черных тонах, как и стоявшая в центре огромная лакированная кровать. Яркая. Современная. Сексуальная.

Кричащая.

Талос прислонился к дверному косяку, ожидая, пока Ив осмотрит комнату. Снедаемая желанием найти нечто такое, что подскажет ей разгадку, она открыла дверцы гардероба и медленно провела руками по новой одежде — такой же вызывающе яркой, как сама комната. Подходящая одежда для женщины, жаждущей внимания и знающей, как его заполучить.

Ив поежилась.

Выдвигая полки, она прикасалась к каждой вещи. Наткнувшись на свой паспорт, она пролистала его в поиске ответов, которых в нем не было. Занзибар? Мумбаи? Кейптаун?

— Ты не шутил, — медленно проговорила она. — Я и правда постоянно путешествую. Особенно последние три месяца.

Талос не ответил. Лицо его было непроницаемым. Ив бросила паспорт в чемодан со всеми этими откровенными вещами, чужими для нее.

Прислонившись к модной черной кровати с пологом, она еще раз обвела взглядом комнату и, тяжело вздохнув, сказала: