Мейбл тщательно следила за тем, чтобы дочь не выросла невежественной в вопросах секса. Однако с сожалением сознавала, что не в состоянии внушить Одри мысль: каким бы восхитительным и возбуждающим ни был секс в подростковом возрасте, настоящее наслаждение и удовлетворение приходит только со зрелостью.
Она считала себя вправе посоветовать дочери лишь одно: чтобы та всегда делала только то, что считает для себя правильным. Ей хотелось донести до сознания Одри, что сохранить самоуважение несравненно важнее, чем уступить моральному давлению ровесников или назойливым приставаниям какого-нибудь неоперившегося юнца.
Но как она могла вести с дочерью беседы о сексе, о чувствах взрослой женщины, о женских потребностях, если сама почти ничего об этом не знала?
С тех пор как Одри в начале лета окончила школу, у Мейбл стало иногда возникать ощущение, будто из них двоих ребенок – она, а Одри – мать. Ей казалось, что дочь взрослая, зрелая, что она гораздо лучше способна справиться со всеми проблемами.
Мужчины из их окружения вдруг стали замечать, что Одри выросла и становится очень-очень привлекательной, и Мейбл с тайной гордостью наблюдала, как Одри ловко парировала неумеренные комплименты в свой адрес. Девушка любезно, но твердо давала понять желающим поухаживать, что рассматривает их внимание лишь как отеческую заботу, и вполне недвусмысленно показывала, что их неуклюжее заигрывание ее не интересует. Так же ловко она держала в узде и сверстников.
Мейбл с тяжелым сердцем провожала дочь в университет. Пришлось признать, что девочки больше нет, ее место заняла взрослая женщина. Испытывая гордость от того, кем стала ее дочь и кем ей еще предстояло стать, Мейбл вместе с тем молилась, чтобы Одри благополучно закончила учебу и начала работать на избранном поприще, прежде чем всерьез полюбит кого-нибудь.
Но, похоже, своими молитвами она накликала дочери как раз ту судьбу, которой страстно желала ей избежать.
Ричард… Какое все же странное, несмотря на распространенность, имя: чересчур театральное и слишком… мужское. Сразу вспоминаются герцог Глостер, впоследствии король Ричард III, увековеченный Шекспиром в одноименной хронике, и Ричард Львиное Сердце. Строго говоря, Одри ни словом не упомянула, что влюблена в этого Ричарда. Но манера произносить его имя, чуть заметное придыхание в голосе, и то, что она, Мейбл, остро почувствовала все эти нюансы, заставляли ее с нетерпением ждать встречи с мужчиной, ставшим, по-видимому, очень дорогим для ее дочери. Мейбл ждала этой встречи и одновременно страшилась, словно познакомиться с Ричардом означало бы признать его значимость для Одри. Не то чтобы Мейбл испытывала материнскую ревность или негодовала по поводу самого факта, что кто-то может занять в жизни дочери главенствующее место…
Она виновато прикусила нижнюю губу, устыдившись своих мыслей.
К приезду гостей Мейбл приготовила на втором этаже две удобные безупречно чистые спальни. Две. Одри, естественно, будет спать в своей комнате, а Ричард – в своей. Комната, приготовленная для Ричарда, была самой маленькой из всех, но, возможно, и самой симпатичной. Особую прелесть помещению придавали натертый до блеска дощатый пол и небольшое мансардное окно. Доминировала же роскошная двуспальная кровать.
Мейбл обвела уютную гостиную невидящим взглядом, не замечая открытых балок низкого потолка и глубоких ниш окон, придававших комнате своеобразное очарование добротной старины.
Дом был очень старым, и Мейбл влюбилась в него с первого взгляда. Она подозревала, что, не будь такой спешки с переездом из Лондона, отец охотно бы подождал, пока на продажу выставят нечто более современное. Мейбл с присущим ей мастерством и вкусом возродила к жизни дышавшую на ладан деревянно-кирпичную развалюху, и теперь дом нес на себе отпечаток ее личности. У всякого, кто впервые попадал в эти уютные комнаты, захватывало дух от восторга и удивительного ощущения покоя.
Возможно, следовало набраться храбрости и напрямую спросить Одри, рассчитывает ли она жить в одной комнате с Ричардом? – терзалась сомнениями Мейбл. Правда, в спальне Одри по-прежнему стоит узкая девичья кровать, но что делать, если дочь выкажет желание поселиться в одной из свободных комнат вместе с гостем? Как быть, если Ричард потребует, чтобы Одри спала с ним и таким образом продемонстрировала матери, насколько серьезны их отношения?
От знакомых, столкнувшихся с подобной проблемой, Мейбл наслушалась немало ужасных историй, которые не прибавляли оптимизма. Не то чтобы она не желала признать, что дочь стала взрослой женщиной, конечно, нет, она это знала и смирилась с этим, но одно дело соглашаться, что Одри достаточно взрослая, чтобы иметь с кем-то интимные отношения, и совсем другое – оказаться в ситуации, когда эти отношения развиваются буквально у тебя под носом, оживляя все страхи и тревоги.
Поскорее бы уж они приехали. А еще лучше, позвонили и сообщили, что у них изменились планы. Господи, как я боюсь этой встречи… Но ради Одри придется притвориться, что Ричард мне нравится и что я рада за дочь.
Стоп, так не годится, мысленно оборвала себя Мейбл. Вероятно, этот Ричард очень милый мальчик и так же влюблен в Одри, как она в него. Он наверняка так же раним и чувствителен, и где-то у него есть мать, которая с таким же ужасом ждет встречи с Одри, как я – с ним. Но почему же на душе так тревожно?..
Почему же они опаздывают? Часы показывали почти пять, а Одри обещала приехать около четырех. От волнения у Мейбл заныло под ложечкой. Вдруг они попали в аварию? История повторяется – Одри погибает в автокатастрофе, как погиб ее отец… Мейбл усилием воли приструнила свое не в меру разыгравшееся воображение.
К ужину она приготовила любимые блюда Одри, включая пирог с яблоками из собственного сада, которые научилась хранить так, что они могли долежать до Рождества, а некоторые сорта даже до Пасхи. Мейбл с нетерпением ждала Рождества, когда дочь должна была приехать домой, лелеяла эту мысль, как ребенок тайком копит запретные сладости, потому что понимала: в университете Одри заведет новых друзей, и вполне естественно, что следующие праздники ей захочется проводить уже с ними, а не с матерью. В глубине души Мейбл подозревала, что это будет последнее Рождество, которое они с Одри проведут вдвоем. Но теперь, чувствуя неприятный холодок от этой мысли, Мейбл невольно задавала себе вопрос, не придется ли ей встречать Рождество в обществе Ричарда? Или хуже того, вдруг он увезет Одри куда-нибудь…
Со двора послышался гул мотора подъезжающего автомобиля. Мейбл застыла, мышцы живота болезненно сжались, но, взяв себя в руки, она как можно спокойнее направилась к парадной двери.
