Заставляя меня раз за разом возвращаться обратно: в полумрак чужой квартиры, в разворошенную постель и крепкие, надёжные объятия. Туда, где до рези в глазах хотелось остаться, но…
Я закрываю глаза, приложившись затылком о стекло автоматических дверей. И как наяву слышу этот хриплый шёпот, щекочущий ухо, вызывающий сотни, тысячи мурашек по всему телу:
«Моя… Слышишь? Моя!»
Он не спрашивает, не просит и не требует. Он ставит ультиматум, констатирует факт. И у меня даже мысли не возникает возразить, оттолкнуть и уйти. Я подчиняюсь, я сдаюсь без боя – белый флаг. Я позволяю ему и себе всё и даже больше. Потому что знаю – эта ночь, всё, что у нас есть.
Всё, что у нас будет.
Телефон булькает оповещением, обрывая текст песни на полуслове, и я веду по экрану пальцем. Снимаю блокировку и сглатываю чёртово разочарование, видя имя отправителя очередного сообщения.
«Надеюсь, у тебя всё хорошо».
Сухие, безликие строчки – это вовсе не то, чего я ждала. Но лучшей подруге не нужно задавать лишних вопросов, чтобы понять, какой раздрай царит в душе, в голове, в сердце. Ей плевать, с кем я и что творю, ей важно знать, что я жива и здорова. Всё остальное исправит хороший алкоголь, шопинг и трёп ни о чём.
А уж Иринке в этом вопросе я доверяю как никому.
Чуть помедлив, я набираю ответ, такой же безликий и сугубо деловой. Назначаю дату, время и место нашей встречи и отправляю сообщение до того, как успею передумать. А после вновь лезу в приложение, нахожу сопливый трек о несчастной любви и врубаю его на полную, легкомысленно смахнув чью-то неудавшуюся попытку позвонить.
Открывать рот и складывать слова в предложения у меня нет ни желания, ни сил. И всю оставшуюся дорогу я упорно игнорирую айфон, отчаянно вибрирующий в кармане куртки, удивляясь чьему-то непомерному упрямству.
Дом встречает меня замёрзшей до кончиков пальцев ног, промокшей под мелким осенним дождём. Но кивая сонному консьержу, нажимая кнопку родного этажа и глядя на своё отражение в зеркальной стенке лифта, я не чувствую сожалений. У меня нет ответа зачем, я не знаю, почему именно он, но…
Усмехаюсь, проводя указательным пальцем по припухшим губам. Впервые за много дней, недель, месяцев и лет я ни о чём не думаю. Ни о чём. Пусть катится в Тартарары этот грёбанный мир, сейчас я дышу полной грудью, не боясь задохнуться, сломаться под гнётом проблем и дел, обязанностей и чужих прав. Сегодня я – живая.
И за это чувство полёта с пряным привкусом обречённости, я готова закрыть глаза на все хвосты Градова и лично сделать всё, чтобы ему засчитали все зачёты и экзамены автоматом.
Снова хмыкаю, нетвёрдой походкой выходя из распахнувшихся дверей лифта. Я могу, мне хватит связей, наглости и денег. Я действительно могу, но не буду.
– Всё хорошо?
Вопрос отца застаёт меня на полпути в комнату, когда я цепляюсь за стену, стаскивая ботинки и пытаясь не упасть. Вишневский-старший смотрит спокойно, без обвинения и злости. Он собран, гладко выбрит и одет в классический серый костюм-тройку, подчёркивающий крепкую ладную фигуру. И я в который раз сочувствую его помощнице, потому что чёрт возьми!
Я понимаю её, как никто. Но у неё не будет шанса урвать себе хотя бы одну ночь. Служебный роман отец ненавидит ещё больше, чем адюльтер.
– Да.
Мой голос едва уловимо дрожит, выдавая меня с головой. Но отец лишь кивает головой, возвращаясь на кухню. И за это я люблю его ещё сильней – за право оставить свои проблемы при себе и не отвечать на неудобные вопросы.
Хлопок входной двери я слышу уже с дивана, рухнув на него не раздеваясь. Закрываю глаза, чувствуя, как согревается продрогшее до костей тело, и бросаю надоевший своим жужжанием телефон на пол.
И едва ли замечаю, как проваливаюсь в сон. Пустой и без сновидений, накрывающий с головой и отключающий от мира. Дающий моему мозгу такую необходимую сейчас передышку.
Глава 8
Рада
Второй раз я просыпаюсь от банального желания пить. В горле пересохло, а язык наждачкой скользит по потрескавшимся губам. Монотонный стук часов на стене раздражает и выводит из себя. Но я вздыхаю и медленно встаю, подбирая телефон с пола. Он мигает чёрным экраном, намекая, что батарея разряжена в ноль, и я отбрасываю его на сиденье. Ленивая пустота в голове не проходит, и я искренне наслаждаюсь каждым мгновением, не желая возвращаться в полный глупой суеты и ответственности мир. Но…
Взгляд падает на пресловутые часы, и я вздыхаю, поднимаясь. Сегодня у меня всего две пары и их легко отменят, особых заданий от моего руководителя у меня тоже нет, но появиться на работе просто жизненно необходимо.
Отпуск сам себя не оформит, даже не оплачиваемый и за свой собственный счёт.
Стоя в душе и подставляя лицо едва тёплым струям воды, я все ещё сомневаюсь в правильности этого решения. Мне нравится учить, мне нравится смотреть, что могут сделать зелёные детишки, только-только вывалившиеся из родительского гнезда. Я люблю пытаться просчитать, какой вариант действий они выберут здесь и сейчас, смогут удивить меня или нет. Вот только отец редко о чём-то просит и предложение помочь с организацией нескольких деловых встреч, приёмов и фуршетов я принимаю с радостью. И пусть это будет в ущерб собственному испытательному сроку, какое это имеет значение, если это для отца?
Он жёсткий, волевой, достаточно холодный человек. Я люблю его так же сильно, как и он меня.
Короткий перерыв на горький кофе без сахара с капелькой лимона. Собрав волосы в простой узел на затылке, тронув лицо едва заметным макияжем, я выбираю простые и удобные кеды, в очередной раз наплевав на дресс-код. На мне светлые джинсы, с едва заметными потёртостями, тонкий свитер и любимая кожанка, надёжно прячущая от холодных порывов ветра. Про телефон я вспоминаю в последний момент и тихо ругаюсь, видя жалкие десять процентов заряда.
Надеюсь, мне никто не собирается звонить.
Мне не хочется снова идти пешком, и я ловлю такси за пределами жилого комплекса, с комфортом устроившись на заднем сидении. И даже навязчивая болтовня очередного водителя не выводит из себя. Я пропускаю половину его слов мимо ушей, поддакивая в нужный момент, и думаю о том, что надо написать Лизе и сверить расписание встреч отца, узнать с кем он будет общаться и что предпочитают гости. Что надо выбрать новое платье, комплект нижнего белья и туфли. Что любимый стилист на больничном, и нужно успеть найти равноценную замену, что…
Машина резко тормозит перед главным корпусом университета, и я выныриваю из собственных размышлений обратно, в жестокую реальность. Расплачиваюсь с водителем, оставляя щедрые чаевые и на пару минут застываю, не решаясь идти вперёд. Но тряхнув головой, уверенно шагаю в нужном направлении, ловко лавируя между великовозрастных детишек, спешащих кто куда.
Не обращая внимания на пристальный взгляд, прожигающий спину где-то между лопаток. Он горячий, знакомый и до ужаса родной, и мне хочется до дрожи в пальцах обернуться, попасть в чужой омут глаз. Но я открываю тяжёлые деревянные двери и скрываюсь внутри главного корпуса.
Пробила полночь, волшебство кончилось, Золушка отблистала на балу. А здесь между нами ничего нет, просто не может быть. И не будет.
Деканат встречает меня обычной рутинной суетой и запахом дешёвого кофе. Заявление, виза декана, виза ректора и кадровый отдел. Небольшие круги персонального рабочего ада не отнимают много времени, а насмешливые взгляды коллег я игнорирую так же легко, как и злорадный дуры Нестеровой, свято верящей, что мой отпуск (увольнение, разве не об этом ты мечтала, а?) – её заслуга. И проснувшаяся язвительность требует объяснить девчонке на пальцах политику сильных мира сего.
– Не мечтай.
Не сдерживаюсь, беззвучно проговариваю эти два слова и качаю головой, улыбаясь едко и зло. Нестерова краснеет от распирающего её негодования и срывается с места, скрываясь в лабиринте коридоров. Я же вытаскиваю несчастный телефон и клятвенно обещаю его заряжать всю оставшуюся часть дня, если он доживёт до вызова такси и возвращения домой.
