Впрочем, на этот раз помогло не особо. Отпахав полтора часа на пилатесе и в тренажерке, Люба вышла из клуба такая же мрачная.
Жизнь определенно не удалась!
Рядом с крыльцом мужчина в синей аляске чистил от снега серый внедорожник. Причем делал это так ловко, что Люба, засмотревшись, споткнулась и грохнулась со ступенек.
Теперь, наверно, надо сказать «шьорт побьери», подумала она, но этого не понадобилось. Бросив щетку в машину, мужчина подошел к ней и подал руку.
12.
Пробормотав «спасибо», Люба встала и тут же ойкнула: щиколотку пронзило довольно ощутимой болью.
— Так, - нахмурился рыцарь в аляске. — Ну-ка…
Легко, словно пушинку, он подхватил ее за талию и под колени и донес до машины. Поставил, открыл дверь и таким же макаром посадил на сиденье. А потом, не обращая внимания на протесты, снял сапог и ощупал лодыжку.
— Ну вот, ничего особо страшного. Перелома и вывиха нет. Холодный компресс, тугая повязка, и на Новый год будете танцевать.
— Вы врач? — нервно подрагивающими руками Люба застегнула молнию сапога. - А вдруг трещина?
— Нет. Но элементарными навыками первой помощи владею. Если б трещина, вы вопили бы громче. Давайте поднимемся в клуб, забинтую ногу.
— Не надо, я дома. Сама.
— Где вы живете? — он поднял ее сумку и бросил на заднее сиденье. — Отвезу вас.
— Нет! Что вы! — опомнилась Люба. — С чего вдруг? Доеду. Такси вызову.
— Глупости. Я хозяин всей этой халабуды, и если крыльцо плохо почистили, значит, это и моя вина. Или вы боитесь, что я вас отвезу в темный лес?
Хозяин? Чего — здания или фитнес-клуба? По нему не скажешь. Но… очень даже симпатичный мужчина. С таким и в темный лес не страшно… наверно.
Люба, ты совсем рехнулась?
Не дождавшись ответа, симпатичный мужчина, с которым не страшно в темный лес, достал телефон и набрал номер:
— Машенька, выгляни на крылечко.
Не прошло и минуты, как на крыльцо вышла девушка-администратор, которая только что отмечала Любе абонемент.
— Машенька, подтверди, пожалуйста, что я не маньяк, а вполне добропорядочный и законопослушный гражданин.
— Ну… да, - недоумевающе выпятила губу Маша. — Насколько мне известно. Я пойду, ГригорьТимофеич*, а то холодно, ладно?
— Ну что, поехали?
Не дожидаясь ответа, Григорий задвинул Любины ноги внутрь, закрыл дверцу, обошел машину и сел за руль.
— В Парголово, - пробормотала Люба, совершенно очумевшая от происходящего.
Ехать было от силы минут пятнадцать, но уже началось пробочное время, и они крепко встали. Повисло неловкое молчание, и Люба, спохватившись, что даже толком не поблагодарила, начала бормотать что-то невнятное. При этом она исподтишка разглядывала Григория.
Вот как раз такие мужчины ей всегда нравились — но, по закону подлости, никогда не доставались в личное пользование. Высокий, широкоплечий, крепко сложенный. Карие глаза, густые брови, четкий, как из-под резца, профиль - вряд ли обошлось без южных или восточных кровей. Наверно, ровесник Федора: коротко подстриженные темные волосы на висках тронуло сединой, от глаз разбегались тонкие морщинки, но это, как ни странно, делало его еще более интересным.
— Как вас зовут? — спросил он, выслушав ее неуклюжие благодарности.
— Любовь, - третий раз за месяц в голову пришло, что ее полное имя в подобной ситуации звучит по-дурацки. С отчеством слишком официально, а Люба больше годится для песочницы.
— Чем вы занимаетесь, если не секрет?
— Кошек развожу. Породистых. Турецких. А вообще ветеринар.
— Серьезно? — удивился Григорий. — Здорово. У меня британец. Пожилой уже, пятнадцать лет. Хочу сейчас еще котенка взять. У нас всегда кошки жили, сколько себя помню. И всегда так делали — брали малыша в компанию к пожилому. И старичок сразу оживает, и мелкий от него всему учится.
— Интересно, - Люба тут же забыла и о ноге, и о своей хандре. — А старческие повадки не перенимает?
— Ну бывает. Но некритично.
— Котенка тоже британца будете брать?
— Да мне все равно, - Григорий пожал плечами. — Я особо за породой не гонюсь. Главное — чтобы понравился.
— А семья как на это смотрит?
— Никак. Я один.
Ой…
Так, никаких «ой».
А собственно, почему нет?
— Хотите ванских посмотреть? Ну, турецких? Если понравится, могу даже в обход очереди. В январе как раз котята будут.
— С удовольствием.
Когда они приехали, ни одного хвоста на участке не обнаружилось — попрятались от снега и мороза.
— Григорий, подождите минутку, я переобуюсь, а то на каблуках больно ковылять, - попросила Люба. — Они в домике все сидят. Кошки. Греются.
Она зашла в прихожую, сменила сапоги на ботинки, осторожно спустилась с крыльца и замерла, глупо моргая.
Рядом с Кошкиным домом на снегу сидела Гюзель и настороженно смотрела на Григория, державшего на руках ее последнего оставшегося отпрыска. Белый самозабвенно терся башкой о его подбородок и тарахтел так, что было слышно на расстоянии.
— Кажется, у нас любовь, - заметив Любу, Григорий опустил котенка на землю рядом с мамашей. — С первого взгляда. Они из домика вышли погулять. Его не отдаете? Я б хоть сейчас забрал.
Люба села на ступеньку и захохотала.
— Он глухой, - сказала, отсмеявшись.
— И что тут смешного? — не понял Григорий. — Я знаю, белые часто бывают глухими. Ну и что? Не проблема.
— Знаете, я весь этот помет отдала за копейки. Если пролез белый ген — это уже по нашим стандартам брак, для разведения непригодный. А его никто не хотел и бесплатно брать. Глухие — они орут, да и вообще сложно с ними. И вдруг появляются один за другим сразу трое желающих. Знаете мем? Парень с котиком. Вот все такие.
— Бросим жребий?
— Сможете послезавтра утром приехать? Часов в десять? К кому пойдет — тому и отдам. Но, думаю, вы бесспорный фаворит, к другим так не подлизывался. Он вообще ласковый, но их просто терпел.
— Постараюсь, - сдвинул брови Григорий. — Только телефон дайте на всякий случай.
*Григорий - персонаж книги "Охота на Чупакабру".
13.
От кофе Григорий отказался. Сказал, что спешит на важную встречу. Проводив его до ворот, Люба переоделась, туго забинтовала лодыжку и села на диван — в полном раздрае.
Божечки-кошечки, что это было?!
А это, Люба, был тот самый чувак, который и сам по себе классный — хотя ты о нем толком ничего и не знаешь, - и бабочки на которого слетелись густым роем. Она терпеть не могла это глупое выражение про бабочек, но Аленино «от него трусы текут» казалось хоть и верным по сути, зато вульгарным до зубовного скрежета.
Люба не сомневалась, что белый выберет Григория, и была этому очень рада. У малыша будет замечательный хозяин, а еще — старший друг и наставник. Лучшего и придумать нельзя. С Федором и Володькой отношения сами собой прекратятся — в этом она тоже не сомневалась. И не только потому, что они могут обидеться — хотя глупо обижаться на кота, а заодно на хозяйку.
Нет, она сама больше не хотела встречаться ни с тем, ни с другим. Вообще. Как будто вдруг четко нарисовалась картинка: вот такой мужчина мне нужен, а все, что не дотягивает, - нет, спасибо, оставьте себе. Хотя Григорий, в отличие от Федора и Володьки, никаких подкатов не делал и никакого интереса не демонстрировал. Но это уже было неважно. Абсолютно неважно.
Любе даже грустно не было. Наоборот — появилось ощущение, что новый год начнется с чистого листа. Давно она не ждала от этого праздника никаких чудес, а тут вдруг оно появилось — почти детское ожидание чуда. У него не было определенных очертаний. Что-то мягкое и пушистое, как падающий в свете фонарей снег.
Наверно, впервые за долгое время Люба заснула спокойно, а утром проснулась с улыбкой, радуясь новому дню.
А вот тридцатого с утра было нервно. Хотелось закончить всю эту историю мирно, чтобы никому не испортить праздник, но Люба понимала, что так не получится. Она, конечно, ничего никому не обещала, да и отношений еще никаких не сложилось, всего-то несколько встреч, но все равно было не по себе.
