Это была всего лишь сиделка с подносом. С привычной заботливостью она скользнула взглядом по женщине.
– Я принесла вам завтрак. Сейчас я его поставлю и покормлю сначала миссис Трирз. А потом вас.
– Спасибо, – сказала она с усилием. – Я поем сама. Не могли бы вы сказать мне сначала, где ванная?
Сиделка уставилась на нее, и от удивления поднос в ее руках задребезжал. Благодаря профессиональному опыту, она, к своей чести, не уронила его. Вместо этого она аккуратно поставила его на подоконник и подошла к кровати.
– С огромным удовольствием, – сказала она, широко улыбаясь.
Девушка несмело улыбнулась в ответ. Она очень мало понимала из того, что происходило с ней, никак не могла разобраться в своих опасениях. Но одно было совершенно ясно. Она должна восстановить свои силы. Она должна восстановить свою память. Глубоко вздохнув, она села на кровати и опустила ноги на пол.
Джизус спал как убитый. Только далеко за полночь попал он к себе домой и добрался наконец до кровати. Выйдя из больницы, он почувствовал, что вовсе не стремится к уединению, которое ожидало его дома и которое он обычно ценил. Ему хотелось женского общества.
Джанет Кертис, психолог, его подруга по аспирантуре, не сочла за обиду его внезапное приглашение. Они пообедали в ресторане «Аркада» возле ее дома, долго разговаривали, пока глаза их не стали закрываться от усталости. Говорил преимущественно он, а Джанет слушала.
Дженни понимала его. Она однажды призналась Джису, что почти любит его, хотя не рассчитывает, что их отношения станут когда-нибудь чем-то большим, чем крепкая дружба. Жизнь не вовремя свела их вместе. Первые интимные встречи показали им, что именно является главным для каждого из них: их карьера, независимость и, что не свойственно любовникам, желание сохранить в неприкосновенности какую-то часть своей души. Теперь она осталась для него только собеседником, человеком, который может поддержать, подругой, которую иногда он мог бы обнять.
– Мы никогда не говорили так о других пациентах, – заметила Джанет, когда Джизус рассказал ей о женщине из пятнадцатой палаты.
– Она поразила мое воображение. Она настолько беззащитна. Это чудо, что она жива и что теперь ожило и ее сознание.
– Джис, в твоей жизни явно не хватает женщины.
Он пожал плечами, спрашивая себя, неужели Джен заметила в нем что-то такое, чего не ощущал он сам?
– Я думал, что мы пришли к соглашению, что я не буду предлагать себя тебе в иной роли кроме друга.
– Это было много месяцев назад. Теперь, похоже, ты готов к тому, чтобы испытать себя в ином качестве.
Он разделил с Джанет постель, а ее слова все продолжали звучать у него в голове.
В половине десятого он наконец проснулся. Хотя это его выходной день, но ему некогда было валяться в постели и строить планы, чем сегодня заняться, ведь он обещал Энни Нил, что будет утром в госпитале и зайдет к ней. Джис не собирался нарушать своего слова.
В одиннадцать часов, выбритый и освеженный душем, он уже входил на восьмой этаж больницы.
Перемены, которые произошли в пятнадцатой палате, заставили его остановиться и постучать, прежде чем открыть дверь. Миссис Трирз монотонно раскачивалась на своей кровати, но другая была пуста. У окна он увидел худенькую фигурку Энни Нил.
– Привет. – Джизус дал ей знать о своем присутствии как можно более обыденным и естественным тоном.
Она удивленно обернулась на звук его голоса. Розовая краска проступила у нее на щеках, пальцы ухватились за ворот больничной ночной рубашки, инстинктивно пытаясь запахнуть его.
Ее очевидно смущала скудость одеяния.
Хотя в результате перенесенной травмы девушка сильно похудела, все равно бросалось в глаза, что она очень изящно сложена. Голова была гордо посажена, ее красивые очертания угадывались под коротко остриженными мягкими вьющимися волосами. Маленькие каштановые пряди обрамляли лицо и спускались сзади до середины шеи. Они частично закрывали шрам, который со временем побледнеет и скроется под пышными кудрями.
– Я рада, что вы пришли, – сказала Энни, как бы извиняясь за свое замешательство. Она присела на край кровати и попыталась улыбнуться, но затравленное выражение глаз почти свело на нет все ее усилия.
– Как вы себя чувствуете сегодня? – спросил Бертон.
– Растерянной.
– Это понятно. – Он не торопил ее.
– Слабой.
– Тоже понятно.
– Никто мне ничего не объясняет.
Джизус помрачнел. Он знал, что сиделки опасались, что могут невольно вернуть ее в прежнее состояние. Но ощущения, которые она должна была испытывать, не получая ни от кого никаких сведений, могли привести ее в это состояние гораздо быстрее.
– Я постараюсь ответить на ваши вопросы.
Она явно почувствовала облегчение. Джис увидел, как затрепетали длинные ресницы, когда она опустила взгляд на руки и еще раз удивилась их непривычному сочетанию с рукавами больничной рубашки.
– Расскажите мне, что это за место?
– Лучше я покажу вам его. – Джизус вышел в холл и привез оттуда кресло на колесиках. Толкнув дверь спиной, он подкатил его к кровати. – Мы поедем на прогулку.
Она колебалась. Он почти физически ощущал внутреннюю борьбу, которая в ней происходила. Кровать была уже знакомым и безопасным местом, кресло – незнакомым.
– Вы все время будете со мной?
Он кивнул.
С легким вздохом она встала и пересела в кресло. Джис стянул с кровати одеяло и закутал ее. Она была так тонка, что в кресле оставалось еще много свободного места.
– Мы намерены вас немного откормить, – сказал он, чувствуя, что ее смущают его невольные прикосновения.
– Еда очень вкусная.
– Значит, вы явно поправляетесь. А госпитальная еда и должна быть вкусной.
По коридору бродили пациенты, и, толкая коляску к выходу, Бертон то и дело останавливался поговорить с ними. Подкатив кресло к выходу с этажа, он подождал, пока Кэрри сходит за ключом, чтобы отпереть дверь, выходящую на лестничную клетку, и через минуту они были уже у лифта.
Джис взглянул на руки женщины, сжавшие подлокотники кресла. Костяшки пальцев побелели от напряжения. Он присел на корточки, чтобы быть с ней вровень.
– Если это слишком пугает, я могу доставить вас обратно в вашу комнату.
Секунду Энни взвешивала его предложение. Она колебалась между желанием начать возвращение к жизни и страхом, опасалась, что, согласившись, окажется лицом к лицу с неведомой опасностью, ощущение которой все еще существовало в глубине ее сознания.
– Все слишком пугающе, – мягко ответила она. – Но не думаю, что я когда-либо была трусихой. – Она слегка выпрямилась в кресле. – Я хочу посмотреть, где нахожусь.
