— Это твой Раф. Раз он не умер, ты продолжаешь быть замужем за ним.
Разинув рот, Эмма в ужасе смотрела на мать.
— Что?
— Ты была официально зарегистрирована и не разводилась, — пояснила та. Значит, ты его жена.
— Но… я не… Джерри… — Она застонала. — Ты права. Проклятие! Но ведь это означает, что мой брак с Джерри был незаконным. Да еще отец заставил меня солгать в брачной конторе, когда там спросили, была ли я замужем. Какой ужас! — Эмма закрыла глаза. — Что же мне, черт возьми, делать?
— А что ты можешь сделать, дорогая? — мягко спросила Сильвия.
— Ничего. — Эмма выпрямилась. Силы и решимость возвратились к ней. — Я не могу ничего сделать, поэтому пусть все остается как есть. Никого это не касается. А если мы будем молчать, то никто ничего и не узнает.
— А если ты решишь снова выйти замуж? Ты еще молодая и…
— Нет, — твердо ответила Эмма, — с меня хватит. Не хочу никого. Я тебе уже говорила об этом.
— Но, Эмма, дорогая…
— Я знаю, что говорю, мама. Больше ни один мужчина не возьмет власть надо мной или моим сыном.
Любая машина, остановившаяся у обочины тротуара на их улице, выглядела необычно, а сверкающий красный грузовик с техасскими номерами заставил бешено заколотиться сердце Эммы. Она въехала в гараж и заглушила двигатель. Это не мог быть Раф. Он любил скоростные модные спортивные автомобили — хотя красный был его любимым цветом. Может, это кто-то из старых друзей матери? Дед и отец Сильвии сделали состояние на хлопке, поэтому у нее было множество знакомых по всему Югу.
Эмма все еще пыталась убедить себя в этом, когда услышала знакомый низкий голос в прохладной тишине дома.
Она знала, что он появится. Раф был человеком действия. Он встречал жизнь во всеоружии, и, каковы бы ни были причины его отсутствия все шесть с половиной лет, он не станет безучастно ждать, что она предпримет, обнаружив его обман.
Сделав глубокий вдох, Эмма вошла в прежнюю «комнату для курящих», которая теперь служила им гостиной, и увидела в смежной с ней столовой сына. Рядом с ним стоял Раф, который, очевидно, помогал Габи накрывать на стол.
Эмму охватил ужас от неожиданной мысли: что, если Раф приехал сюда, чтобы отобрать у нее сына?
— Что ты здесь делаешь?
Раф вскинул голову, и улыбка, освещавшая его смуглое лицо, погасла.
Габи подбежал к Эмме и обвил ее руками.
— Привет, мамочка. Знаешь что? Мистер Джонсон остается на ужин. Буля потушила мясо и…
— Что? — Эмма освободилась от объятий сына и повернулась к Рафу. — Ты не можешь остаться. Раф настороженно наблюдал за ней.
— Я приехал, чтобы возвратить вашу папку с работами, а Сильвия оказала мне любезность и пригласила на ужин. Как я мог отказаться?
— Очень просто. Открыть рот и сказать: «Нет, спасибо».
Габи потянул мать за юбку.
— Почему, мама? Он тебе не нравится? Эмма взглянула на сына, потом снова на Рафа.
У него еще хватило наглости насмешливо поднять бровь.
— Почему бы тебе не пойти на кухню и не помочь Буле? Нам с мистером Джонсоном надо поговорить.
Габи перевел взгляд с одного на другого.
— Он обещал поиграть со мной в салочки после ужина.
А еще он обещал любить меня, пока смерть не разлучит нас, хотелось ей добавить. И чего стоят его обещания?
— Отправляйся. — Эмма легонько подтолкнула сынишку к двери. — Я позову тебя, когда мы закончим разговор.
— Мистер Джонсон останется? — настаивал Габи, нехотя подчиняясь.
Эмма ответила «нет» одновременно с Рафом, который сказал «да».
Они взглянули друг на друга: Эмма — сердито, Раф — решительно.
Она прищурилась: ей был знаком этот неумолимый взгляд. Он означал, что Раф ни от чего не отступит.
Как давно она не вспоминала такие детали и как бы хотела не вспоминать их и сейчас.
Раф первым отвел взгляд.
— Я не настолько невоспитан, чтобы отклонить приглашение поужинать после того, как уже принял его, — сказал он, обратившись к Габи. — Пожалуйста, передай бабушке, что я остаюсь, если, конечно, приглашение остается в силе.
— Разумеется.
Они одновременно обернулись и увидели в дверях кухни миссис Грэй.
— Мама! — Эмма шагнула к ней. — Какое ты имеешь право…
— Я пригласила этого милого молодого человека на ужин, — резко оборвала ее Сильвия. — Разве я не могу сделать это в своем собственном доме?
— Но он…
— Я учила тебя более приличным манерам, Эмелин Кэтрин Грэй Джонсон.
Эмма ахнула. У нее в лице не осталось ни кровинки.
Раф оцепенело уставился на Сильвию. Он ослышался или… Сильвия назвала свою дочь Эммой Джонсон. Что за черт?..
Ему вдруг отчаянно захотелось убежать. Габи дернул бабушку за передник.
— Маму не так зовут, Буля. Ее фамилия Локвуд, как у меня.
Сильвия положила руки на плечи Габи и подтолкнула его к кухне.
— Пошли, солнышко. Твоей маме и Рафу надо поговорить.
Раф пристально смотрел, судорожно сцепив руки.
— Что она хотела этим сказать?
— Ничего. Просто она понемногу стареет. Стараясь не встречаться с ним взглядом, Эмма обогнула стол и направилась к кухне.
Раф преградил ей путь, схватив за запястье.
— Это в пятьдесят-то два…
…Они смотрели друг на друга, стоя посреди обшарпанной комнаты, но Раф не замечал этого убожества. Он видел только Эмму. На ней было красное бархатное платье, отчего щеки казались пунцовыми. Веточки падуба украшали ленту, которой были подвязаны ее длинные белокурые волосы.
К свежему сосновому аромату, которым был напоен воздух, примешивался легкий цветочный запах ее духов. Тонкие руки, которые он сжимал, дрожали и были холодными. Она нервно улыбалась.
Ему хотелось успокоить ее поцелуем, чтобы она знала, что все будет хорошо. Он будет заботиться о ней до конца своих дней.
— Берете ли вы, Раф Джонсон, Эмму Грэй в законные жены? Чтобы с этого дня в радости и горе, богатстве и бедности, в болезни и здравии отказаться от всех других, пока оба вы живы?
— Да, беру…
Раф вздохнул и резко выпустил ее руку, словно обжегшись. Он посмотрел ей в глаза.
— Мы были женаты.
Эмма отшатнулась, потирая кисть.
— Газетная новость. Не такая уж горячая, но кто будет придираться?
Раф почувствовал, что летит в темную бездонную пропасть. Женат? Шесть лет? И не знал этого? Как такое может быть?
Его начала охватывать паника.
— Готов снова сбежать? Прекрасно! Вот дверь! Рафу хотелось броситься в свою машину и к черту уехать отсюда…
Весь прошлый год он прятался от жизни, почти не выходил из дома, боясь встретить кого-то или что-то. Но теперь он нашел то, что искал, и теперь ему бежать нельзя.
