Рик поразился его оптимизму. Кейт Барнет просто потрясающе здорово воспитала его сына.
Его затрясло, когда он сообразил, что значит по Фрейду его мысленная оговорка.
Его сын. Это Джой Барнет, а не Джереми Макнил.
Кейт, полная, тревоги и беспокойства, находилась в темноте, окутывавшей сознание.
Что-то ее неотступно манило, она пыталась переступить какой-то порог, но не могла сделать это.
Каждый раз, когда она пыталась, боль тысячами колючих льдинок вцеплялась в ее мозг и тянула назад, в темную глубь. Она не могла точно сказать, что ее манило, хотя чувствовала, что для нее очень важно перешагнуть стоящую перед ней грань.
Над ней постоянно звучали какие-то голоса. Она не знала их, не различала, ей было все равно, ей не хотелось собраться и понять, что они говорят, но казалось, что они звучат озабоченно.
Когда они удалялись, наступала тишина и темнота опять поглощала ее. Потом Кейт начинала медленно всплывать к порогу, желая, но не отваживаясь его пересечь. Она не знала, как долго длился период тревоги, но она поняла, когда он кончился. Он кончился, когда к ней вернулся Голос.
— Кейт?
Ее внимание, которое она не могла сфокусировать, сосредоточилось на глубоком тембре Голоса.
До того мгновения она не знала, как ей хочется услышать его звук.
— Я знаю, ты не можешь меня слышать, Кейт, но вдруг произойдет чудо и ты поймешь, что я говорю. — (Она ощутила давление на руку. Тепло окутало ее в том месте, где раньше был только холод.) — С Джоем все в порядке. Они не разрешили мне привести малыша сюда. Да ты бы и сама не захотела, чтобы он видел тебя в таком состоянии. Но я записал его голос на магнитофон. Сейчас. Секундочку… сейчас включу…
— Мамочка, — пауза, — ты здесь?
— Это не как по телефону, — произнес Голос. — Мама не может тебе отвечать, но она может услышать, что ты говоришь.
Внезапно Кейт поняла, что ее тревожило.
Джой. Ее сын. Она нужна Джою.
— Мамочка, я здесь с Элис и Риком. Ты знаешь, у Рика есть бассейн! Жаль, сейчас еще холодно, чтобы купаться. Но он говорит, что летом я смогу плавать.
Ты тоже можешь приходить. Хотя он не только его.
Элис говорит, он принадлежит мун-мун-ципалитету…
Женский голос поправил его:
— Муниципалитету.
— Во всяком случае, большие ребята ходят туда плавать. Холодно, да?
Женский голос еще что-то произнес.
— О, да! Элис подсказывает, чтобы я сказал тебе, что у меня все хорошо. Она будет следить за мной.
Она делает оладушки, которые похожи на Микки-Мауса! Я ей помогал, а потом ел их. А Рик собирается взять меня в больницу, когда ты придешь в себя.
— Хочешь что-нибудь еще сказать? — произнес Голос.
— Я люблю тебя, мамочка. Приходи скорее, ладно?
Послышался щелчок, и благословенные звуки исчезли. Потом Голос, находящийся рядом, заговорил опять:
— Мы за ним хорошо смотрим, Кейт, не беспокойся. Моя мать, Элис Макнил, мечтает стать бабушкой.
Она просто в восторге от малыша. Она остается с ним днем, пока я на работе. Она считает, что для нее это хорошая практика в ожидании собственных внуков. Я, конечно, не знаю, когда они появятся, поскольку я у нее единственный сын, а я.. — Он не закончил фразу. — Я буду заботиться о нем, как заботилась ты. Надеюсь, ты слышишь то, что я сейчас говорю. Я… я только подумал, что тебе будет легче выкарабкаться, если ты будешь знать, что Джой в хороших руках. В лучших. В конце концов, она вырастила меня… Я, конечно, не подарок. — Тут у него вырвался нервный смешок. — Но моя мать замечательный человек. Она лучше всех. — Он вздохнул. — Ну что ж. Думаю мне пора заканчивать. Мне дали всего минуту, чтобы постоять возле тебя. Приду попозже.
Мне обещали потом разрешить побыть подольше. Я добьюсь этого. — На секунду тепло и давление на ее руку усилилось. — Ты должна выкарабкаться, Кейт.
Ты нужна Джою. — Голос немного прервался от волнения. — Мне тоже нужно, чтобы ты выкарабкалась.
Ты даже не представляешь, как мне это нужно.
Потом Голос пропал, растворился, исчез… и ее беспокойство тоже пропало. Теперь Кейт определенно знала, что ей нельзя переходить порог, пока она не наберется сил. Голос позаботится о Джое, а это — самое главное.
Когда вечером Рик пришел в блок интенсивной терапии, его остановили на сестринском посту.
— Добрый вечер, мистер Макнил, — поздоровалась с ним хорошенькая блондинка.
— Привет, Диана. — Он вопросительно кивнул на бокс, где лежала Кейт. С поста были видны все палаты. — Есть какие-нибудь изменения?
Она взглянула на него, потом в сторону палаты.
— Ну-у…
— Она пришла в себя? — быстро спросил он.
— Нет, нет. Только, кажется, ей стало чуточку легче после вашего утреннего посещения.
— После моего посещения? Правда? — Когда Диана утвердительно кивнула, он спросил:
— Значит, все будет нормально?
Сестра заколебалась.
— Больше ничего не могу вам сказать, кроме того, что говорил вчера вечером дежурный врач. Травмы головы непредсказуемы. Она стала спокойнее, а это означает или то, что она находится в более глубокой коме, или то, что раньше се что-то подсознательно беспокоило, а теперь перестало и она решила не бороться за жизнь, что сейчас необходимо. Теперь нужно только ждать и смотреть, что будет.
— Ждать и смотреть, — пробормотал Рик. — Кажется, это выражение здесь любимое.
— Извините. Я только…
— Все в порядке, Диана. Я знаю, что ты не станешь напрасно обнадеживать. — Он взглянул на часы, висевшие перед ней на стене. — Можно я сейчас побуду подольше? Целый час, отведенный для посещений?
Она улыбнулась.
Пока Рик шел к боксу Кейт, его шаги скрадывало специальное покрытие.
Ничего не изменилось после его утреннего посещения. Кейт Барнет по-прежнему неподвижно лежала под простыней. Та половина лица, которую он видел, казалась сделанной из чистейшего белого мрамора. Не шевелился ни один светлый волосок на голове. Изменения, о которых говорила сестра, были не заметны глазу, их отмечали только аппараты, регистрировавшие каждый вдох и каждый удар сердца.
Рик подошел к ней и медленно и осторожно накрыл ее ладонь своей, чтобы не задеть трубку.
— Тебе становится легче, Кейт, не так ли? Ты больше не станешь ускользать от нас? Голос Джоя придал тебе сил, разве нет? — Он подождал, надеясь услышать тот низкий безжизненный голос, который звучал у него в мозгу вчера вечером. Но ответом было молчание. Он нахмурился, понимая, что ему тогда только показалось. Но все-таки… Рик тряхнул головой и вздохнул. — Тебе очень долго давали обезболивающие. Даже не сутки, так? Рик смотрел на классические черты ее лица, покрытого синяками и ссадинами. Кто ты, Кейт Барнет? Я слышал, что не происходит ничего, что не должно произойти. И каждый раз, когда мы делаем выбор, это должно иметь смысл. Если все так, почему я помогаю тебе? Какой толк в том, что ты лежишь здесь, в больнице? — Он легонько провел указательным пальцем по ее носу, по скуле, по ресницам и по подбородку. — Ты так молода и красива. И ты такая замечательная мать. Я потрясен твоим сыном. Он такой смышленый. Моя мать говорит, что не встречала еще ребенка, у которого была бы такая взрослая речь, как у Джоя. Кажется, что ему не четыре года, а восемь или девять.
