да! И распечатка характерная, с его принтера… Сам-то ведь ты ничего в этом не понимаешь! Даже слова такого не знаешь — аппроксимация!
— Знаю я такое слово, — опять надулся Гвинпин.
«Кнут и пряник! Кнут и пряник! — подумала Ольга. — Надоело! Хочется чего-то нормального! Расслабиться, не думать. Может быть…»
— Это очень хороший подарок, Жень! — искренне поблагодарила Оливка. — Нужный! Спасибо!
«Может быть, взять его с собой на Новый год?» — подумала она. Родителям он очень нравится. Они ругали Ольгу, когда она с ним рассталась. Не то, чтобы совсем ругали, но расстроились. А вот сейчас они, наверное, обрадуются. Только чему? Тому, что Гвинпин и Оливка снова вместе? Но ведь это не так! Нет! Никаких слабостей! Никаких нежностей! И Ольга опять повторила себе: «Я — хозяйка своей жизни! Я не буду делать то, к чему меня вынуждают обстоятельства или мимолётные чувства».
Гвинпин достал ещё два пакетика, перевязанных ленточками, с приклеенными бумажками-пояснениями.
— А это, Оливка, не более чем реализация обещанного материального благополучия, — сказал он, широко улыбаясь. — Здесь всё просто! Лак и духи. Теперь ты будешь, как цветочная пчёлка! Все бабочки будут тебе завидовать.
Ольга не удержалась и немедленно распаковала лак для волос. Это был очень важный аксессуар её красоты.
«Точно такой же, как и у меня, — разочарованно подумала она. — А говорят, что есть и получше… Только где его взять?». Завернув подарок обратно в упаковку, положила его рядом со своей сумочкой. Взяла в руки духи.
— Вот это интересно! — сказала напряжённо смотревшему на неё Евгению. — В парах каких же ароматов ты видишь меня в своих мечтах?
Потом подумала: а не пережала ли она с издёвкой? Вроде нет. Ну и в самом деле — жила же без духов! Но ей действительно было интересно.
Гвинпин присел на корточки, положил руку ей на коленку, попытался заглянуть в глаза.
— Оля, — осторожно проговорил он. — Лично я думаю, что никто лучше тебя не умеет пахнуть луком и чесноком. Прости, что я говорю тебе такие вещи…
Он запнулся, запутался в своей мысли. Ольга распаковала духи. Принюхалась. Замерла, оценивая, пытаясь понять…
«Девчачий запах! — решила она. — Нежный, фиалковый. Лет пять назад, возможно, он мне бы и подошёл. Теперь — нет!»
«А как бы тебе хотелось пахнуть? — спросила Оливка саму себя. — Потом и кровью?» Потом усмехнулась. Разозлилась. Подумалось, но уже с какой-то непонятной обидой: «Возьму его с собой! Намажусь фиалками — и пусть он меня всю ночь целует!».
— Всё, наконец? — хрипло спросила она.
С виду подарочный пакет казался пустым. Кроме бутылки шампанского.
— Нет, — Гвинпин замялся. — Есть ещё…
Он распрямился, передёрнул плечами, достал очень красивую целлофановую упаковку. Оливка внутренне напряглась — это было что-то необыкновенно знакомое.
— Вот, — сказал он, протягивая очередной подарок.
Пальцы у него чуть дрожали. От холода?
— Вот — и всё? — удивлённо посмотрела на него Оливка. — Ни одного сопроводительного слова? Надеюсь, это подарок подчеркнёт мою красоту-у?
И вдруг она поняла, что он покраснел. Переведя взгляд на подарок, поняла — почему! Комплект белья. О-очень дорогой! О-очень знакомый! «Откуда же он узнал?!» — судорожно начала вспоминать Ольга. У них были, что называется, отношения, но ничего интимного они никогда не обсуждали. В этот магазин они никогда не заходили. Моника могла знать про её мечту. Но Гвин не общался с ней, в этом Оливка была уверена. Родители? Несколько раз она пыталась уговорить их на такой подарок. Так и не уговорила.
— Зачем тебе это, девочка?! — спрашивала мама. — Всю жизнь жили без этого, не стоит и привыкать. Ходи в нормальных трусах.
А Оливка сама не знала — зачем! Но до слёз в глазах, до ломоты в пояснице — хотела! Именно этот, льдисто-розовый, местами блестящий, местами — тусклый, кружевной, с переливами. Откуда же он узнал?! Представить себе Гвинпина, который по телефону обсуждает с её мамой покупку интимного белья для неё, она не могла. Но факт — вот он, у неё в руках. Сверкает, искрясь розовой зарёй, как снег. Может быть, ей следует обидеться? Подобных подарков Гвин никогда себе не позволял.
— Размер?! — она рванула упаковку, оголяя содержимое пакета…
— Мой… — растерянно проговорила Оливка, убеждаясь.
— Твой… — виновато подтвердил Евгений. — Я подсмотрел… Там язычок такой есть… Матерчатый…
Ольга замерла в растерянности. Она почему-то подумала, что не должна принимать этот подарок. Но внутри неё, в животе, в груди немедленно что-то взорвалось, протестуя против такого решения. «Вот откажешься ты, — издевалась над собой Оливка. — И что он будет с ним делать?». И потом — она же мечтала о таком! Причём, именно об этом варианте. «Не будь дурой! — принялась она убеждать саму себя. — Мечты должны сбываться! И совсем не важно — откуда он узнал. Случайно так получилось! Так бывает! Пусть!».
Виолетта
Я двигаюсь, как сомнамбула. В прихожей сгорела лампа.
Крадусь. В темноте капризной вот куртка моя. Как призрак
Хватает! Ко мне прильнула и нежно так шепчет в ушко:
— На вешалке я уснула. Пойдём-ка гулять, подружка!
Пойдём-ка в снега, Лисичка! Не надо нам киснуть тут,
Оранжевые косички пусть счастье своё найдут.
А следом неторопливый мой шарфик, мой ёжик милый!
Ворчит и бурчит:
— Привет! Узнала? Я твой махровый! На шею меня мотай!
Вдруг мой поцелуй суровый излечит твою печаль?!
Вампиром к тебе приклеюсь! Коварным, кошмарным, близким.
Ты будешь лохматой феей, растаявшей в солнечных брызгах!
— Скажу уж и я, девица, резинка в твоих волосьях.
Из грусти гнезду не свиться. Слезами седеет осень.
Нечёсаной ходишь, косматой…А, знаешь, приятно как –
Быть бантиком полосатым в пылающих волосах?!
И больно пришпилят пальчик ножки моей босоногой
Мои каблучки-сапожки с пиратской шнуровкой строгой.
Растеряна… Обувь даже!..
Не знаю — что и сказать.
Молчу. Много слов не надо.
Согласна!
Идём гулять.
Гвинпин и Оливка
Появился ветер. Очень лёгкий, но, совместно с морозным воздухом, неприятный.
— Подарки закончились? — спросила Оливка.
— Да, — с сожалением ответил Евгений.
«Наверное, возьму его с собой встречать Новый год, — решалась внутри себя Оливка. — Он не противный. Ласковый. Даже терпеть почти не придётся. Напьюсь шампанского, вина… Как вот только потом от него избавляться?..»
— Я знаю, что ты скажешь, Оль, — произнёс Евгений обречённо. — Ты скажешь, что твоя неуёмная совесть не позволяет тебе меня обманывать…
«Хороший аргумент», — одобрила Оливка.
Она уже хотела сказать что-то типа:
— Ты ошибаешься, Гвин! Собирай подарки, пойдём. Скоро уже автобус.
Но он её перебил, воскликнув:
— Но ведь это несправедливо!
— Что именно несправедливо? — удивилась Оливка.
— Оль! —
