это не достанется. Я их нормально воспитываю.
В академию прихожу настороже, боясь того, что даже вопреки своим мыслям встречу его ещё раз, но мне везёт. Хореографию на всю неделю отменяют, объяснив это тем, что Егор Данилович на больничном. Про замену, а тем более отца моих девочек, ничего не говорят.
За пару дней полностью успокаиваюсь и прихожу в себя. Убеждаюсь в том, что никогда больше не увижу мужчину, и продолжаю жить дальше. Как прежде. Днём академия, вечером – дети и помощь папе с торговым центром.
Мой отец и дедушка владеют модным домом и огромным торговым центром, где основной ассортимент – производство модного дома. Брат уже давно с отцом рука об руку работает, а я лишь после того, как забеременела, поняла, что мне нужны деньги на содержание.
Мне, конечно, приходят деньги с акций. Да и карточка отца есть. Но родители с детства приучили к тому, что и самой деньги тоже зарабатывать нужно. Поэтому папа пошёл мне на уступки и взял в штат. Я занимаюсь мониторингом и анализом продаж. Ищу причины, почему тот или иной товар продаётся хуже, и пытаюсь исправить эту ситуацию.
Лёгкая работа и можно заниматься даже ночью, когда букашки спят.
– Виктория Марковна, – окликает меня няня. – Мы уже на парковке.
– Посидите там, – шепчу няне в трубку. – Я немного задерживаюсь. Но к врачу успеем!
У Громовых, владельцев академии, какие-то проблемы. И преподаватели лютуют оттого, что на них лютует начальство. А те – на нас. В общем, круговорот агрессии в мире.
– Ладно, жду, – кидает она и отключается.
И на кой чёрт я записала детей к врачу на такое раннее время? Сейчас из-за неожиданного зачёта могу опоздать на приём к стоматологу.
Ненавижу Громовых и их дурацкий характер! Один лишь Егор нормальный был. И тот в больнице!
Остальных Громовых я не знаю, конечно, но по рассказам младшего сына Громовых, Егора, понимаю, что они ещё те засранцы. Один из них, кстати, ректор академии.
Владислав
– Ненавижу эту академию, – тяну, сжимая в руках документы о том, что земля, на которой стоит академия, принадлежит нашей семье и власти не имеют права её трогать.
Ишь что удумали! Построить на территории академии корпус больницы. А она нам нужна, эта больница? У нас и своих психов больных хватает, чтобы других заводить.
Все последние дни бегаю по этому вопросу и решаю. Вадим и сам бы заняться, но у меня связей больше с нужными людьми. Да и я лучше буду под градус болтать с важными шишками, чем общаться с дураками и учить их уму-разуму. Поэтому брат взял на себя всю образовательную часть.
И слава богу! Я бы ещё день не выдержал! Нет, ну ради блондинки бы задержался, но та явно дала понять, что общение со мной её не интересует. Даже несмотря на то, что я могу ей предложить.
Дура! Но жизнь её! Сама выбрала и дальше гнить в академии, а не сделать шаг к известности.
Быстрыми и торопливыми шагами направляюсь к своему белому кабриолету, который совсем недавно купил и от которого просто кайфую. Но в нескольких шагах от своего коня замечаю в нём две маленькие кудрявые головки с двумя хвостами. Малышки сидят на водительском сиденье, лапают руль и всё, до чего дотягиваются, и параллельно лижут леденцы на палочках.
Замедляю шаг, пытаясь понять, что, чёрт возьми, происходит и почему… моя машина… в розовый горошек?
– Это что за хрень? – произношу тихо, обходя машину со всех сторон и пытаясь понять, как это произошло. Каким образом у моей машины началась «ветрянка»?
Что за, чёрт возьми, розовые отпечатки на бампере моей тачки?! Что за цветочки уродуют моего коня?
Подхожу к водительской двери и кидаю взгляд на двух тёмно-русых малышек, поместившихся вместе на одном сиденье. На моём сиденье!
– Алё! – привлекаю их внимание, щёлкнув пальцами перед их лицами. – Алё, красотки! – кидаю, отмечая, что девочки никто иные, как близняшки или двойняшки. Маленькие очки на их крохотных лица скрывают их.
– Пливет, – кидают малышки в голос и поправляют солнцезащитные очки на носиках. – Сфоткай! – произносят командным тоном.
– Чего? – не понимаю их языка. Ладно, первое слово ещё понятно. Но второе. Они меня послали? Далеко?
– Сфоткай! – повторяет та, что ближе ко мне сидит. – Чик-чик телефоном! – изображает вспышку. – Сфоткай!
– Это моя машина, – говорю им, поняв, чего они хотят и оказавшись шокированным. Эти две мартышки решили покомандовать мной?
Совсем, что ли? Я их старше в несколько раз, а они со мной, как со слугой! Вот воспитание!
– Сфоткай! – настойчивее повторяют они. – Быстла! Я сказала, быстло сфоткай!
– Эй, не хами мне! – рычу на девчонок, но стараюсь сделать это так, чтобы они потом до конца жизни людей не боялись. – А ну, встали! Живо! Это моя машина! Быстро встали, я сказал!
– Нек! – скрещивает руки на груди, стянув очки со своего лица и с лица сестры. Думает, их взгляды, нахмуренные и злые, на меня повлияют?
– Нек! – повторяет за ней вторая, также скрестив руки и одарив таким взглядом, от которого замёрзнуть можно.
– Вы совсем, что ли? – не сдерживаюсь, закричав. – Это вы мне машину разрисовали?
– Мы!
– Зачем?
– Чтобы класиво было! – объясняют мне с таким видом, словно это очевидно.
– Давайте по очереди из моей машины! Быстро!
– Нек!
– Да!
– Нек!
– Да!
– Нек!
– Да!
– Нек!
– Да вы меня достали! Вылезайте! У меня дел куча! Нет времени с вами возиться! Мать ваша где? – оглядываюсь по сторонам и замечаю темноволосую девушку. – А вот она! Отлично!
– Ты, – грубо хватаю девушку за руку и разворачиваю к себе, отвлекая от телефонного разговора. Та окидывает меня испуганным и шокированным взглядом, явно не ожидая того, что кто-то побеспокоить её решит.
Отбираю у неё телефон и демонстративно отключаю вызов. Смотрю ей в глаза, чтобы показать всю свою злость ею и её детьми.
– Вы что себе позволяете?! – наконец просыпается мамашка. – Я, вообще-то, с парнем своим говорила! Выходные обсуждала!
– Да мне плевать, чем ты там занималась и с кем говорила, – произношу, нависая над девчонкой. Какая-то она молодая для мамашки. Если, конечно, в шестнадцать не родила. – За спиногрызами своими смотри! А не с мужиками трепись!
– Что?!
– Того! – бросаю. – Мало того что всю машину разрисовали, так ещё и внутрь забрались! – открываю ей вид на двух кучерявых близняшек в моей машине.
– О боже! – восклицает она и подбегает к детям. – Инна! Алина! Что вы сделали?! А ну, живо вылезайте! – кричит на них и мне отчего-то
