хотя… — Ее губы задрожали, а голос надломился. — Хотя Криштиано и сказал, что я должна… Прости.
Она беспомощно оглядывалась по сторонам, пока Майя не протянула ей коробку с салфетками.
— Криштиано?
— Мой муж. — Виолетта взяла салфетку и осторожно промокнула ею гладкую щеку.
Майя изумленно разглядывала ее безупречный макияж.
— Но он умер, так и не увидев нашего дорогого Маттио.
Майя посмотрела на малыша широко распахнутыми и потрясенными глазами, и ее сердце сжалось.
— Мне очень жаль это слышать.
Младенец выбрал именно этот момент, чтобы схватить в свой пухлый кулачок прядь красиво окрашенных волос матери. Виолетта взвизгнула, и ее трагическое страдание сменилось раздражением.
— Давай я. — Майя наклонилась вперед и разжала крошечные, но цепкие пальчики, сжимавшие блестящую прядь каштанового оттенка у корней и светлую на конце. Трудно было угадать, какой у нее натуральный цвет волос.
— А теперь я… У меня ничего нет!
Изо всех сил стараясь не вести себя глупо, Майя предложила еще одну салфетку, но ее сводная сестра отказалась и откинула назад блестящие волосы.
— У тебя есть малыш, а у него есть ты, — наконец хрипло сказала Майя, к ее горлу подступил ком. Она с трудом сглотнула. Если она расплачется, то будет выглядеть не так красиво, как Виолетта. — Ребенку нужны любовь и забота, — прибавила она и напомнила себе, что любовью не оплатить счета. — Я знаю, быть матерью-одиночкой тяжело с финансовой точки зрения и…
— Но Маттио — Агости!
Майя в замешательстве покачала головой.
Казалось, ее невежество шокировало молодую женщину, которая округлила голубые глаза.
— Он наследник половины состояния Агости.
— Ах да. — Майя неуверенно кивнула. По ее мнению, ребенку было бы полезнее жить не в роскоши, а с отцом.
— Конечно, деньги должны были достаться мне, как его вдове, но Криштиано изменил завещание, и я знаю, кто в этом виноват, — мрачно сказала она. — Я точно знаю, что Маттио получит свою долю, — быстро прибавила она, увидев выражение лица Майи.
Майя кивнула, ей с трудом верилось в это заявление. Но разве она могла винить Виолетту?
— Но я не могу обращаться к Самуэле за каждой мелочью. Криштиано поручил ему обеспечивать финансовое благополучие нашего ребенка.
— Кто такой Самуэле? — спросила Майя, изо всех сил стараясь не упустить нить разговора.
— Он старший брат Криштиано. Он всегда ненавидел меня. Он ревновал меня, потому что Криштиано не позволял ему принимать единоличные решения. О, я не виню моего дорогого Криштиано, он был уязвим, а Самуэле настраивал моего мужа против меня. Ты наверняка мне не веришь, но ведь никто не верит! — воскликнула она почти визгливо. — Никто не понимает… Все думают, что Самуэле заботится о своей семье и обо мне.
Майя прижала пальцы к пульсирующим вискам. С каждым словом Виолетты перед ее глазами вставала до ужаса знакомая ей картина, переводившая гнев в спокойную решимость.
— О, я понимаю. Я отлично понимаю, — сказала она. — Внешне человек может быть замечательным, а в душе совсем другим.
До того, как отчим женился на ее матери, Майя считала его заботливым и внимательным человеком. Более того, он вроде бы снова сделал ее скорбящую мать счастливой. Потом они поженились и начались издевательства, настолько изощренные и коварные, что ее мать даже не заметила, как ее изолировали от друзей, а потом и от дочерей, пока не стало слишком поздно. Майя не знала тогда, но теперь понимала: Эдвард считал, что ее близость с матерью мешает ему полностью контролировать свою жену.
Он насмехался над Майей, намеренно выставляя ее перед всеми бесполезной и лживой.
— Это называется принудительный контроль, — мрачно сказала Майя. — Ты не одинока.
— Ты понимаешь! — Благодарность сияла в глазах ее сводной сестры, но она быстро сменилась отчаянием. — Но ты ничем мне не поможешь, потому что у Самуэле в руках вся власть и деньги. — Она запнулась, целуя своего ребенка в макушку. — Он пытается отобрать у меня ребенка, но мне никто не верит! — крикнула она.
— Ты просто верь в себя, — в ярости ответила Майя, ее голос дрожал от эмоций.
— Я пришла к тебе, не подумав. На меня столько всего навалилось. Мне надо немного времени, чтобы решить, что делать дальше.
— Ты можешь пожить у меня. Не торопись.
— Правда?
Майя задалась вопросом, во что ввязывается. Но потом пристыдила себя, вздернула подбородок и улыбнулась.
— Конечно.
Только на рассвете Майя наконец заползла в постель, но, несмотря на усталость, спала урывками. Она то и дело просыпалась и вспоминала, что комната Беатрис занята ее сводной сестрой, которую она на самом деле плохо знает. Майя решила, что должна чувствовать с ней связь, но не чувствовала ничего.
Хотя не стоит ждать, что такие эмоции просто материализуются из воздуха. Кроме того, она сравнивала Виолетту с Беатрис и понимала: Беатрис лучше.
Майя занервничала, когда Виолетта, сославшись на сильную усталость, передала ей ребенка, чтобы она покормила и переодела его. Майе стало не по себе, когда она в конце концов вернула малыша матери и задалась вопросом: испытывала ли ее Оливия то же самое, когда отказалась от нее? Услышав плач Маттио в соседней комнате, она вылезла из-под теплого пухового одеяла, пригладила руками взлохмаченные темные кудри и спустила ноги на пол.
Отмахнувшись от бесполезных размышлений о своей биологической матери, Майя увидела себя в зеркале, сняла с крючка за дверью халат и скривилась.
С другой стороны, ее всю ночь беспокоил повторяющийся сон, которого она наполовину боялась, наполовину страстно желала. Она не помнила конкретных деталей. После пробуждения в ее памяти оставалось только эротическое и глубокое чувство, воспоминание о низком бархатистом голосе и сильный стыд, который покидал ее лишь после второй чашки кофе.
Неужели случайная встреча много месяцев назад с рослым и высокомерным незнакомцем оставила такой сильный отпечаток в ее подсознании?
Она поднесла руку к губам, которые стало покалывать. Целовал ли он ее, или это тоже игра ее буйного воображения?
Громкий детский крик заставил ее поторопиться. Племянница Майи, Сабина-Элла, редко плакала. Она была очень жизнерадостным ребенком и постоянно улыбалась, или рассматривала мир вокруг себя большими серьезными и любопытными глазами, или хихикала.
Майя задумчиво улыбнулась, вспоминая свою последнюю поездку на Сан-Мацисо. Она очень радовалась, что ее сестра обрела заслуженное счастье и наконец помирилась со своим мужем, но сожалела, что Беатрис живет так далеко от нее.
Подойдя к двери спальни, она остановилась, а потом постучала.
— Тебе чем-нибудь помочь, Виолетта? — спросила она из-за закрытой двери.
Подождав, она наклонила голову набок, прислушиваясь, но услышала только плач Маттио. Повысив голос, она повторила свой вопрос и не
