Но в ней его раздражала не только яркая внешность. Натан Кинкейд не был слишком падок на женские прелести и относился к представительницам слабого пола со здоровым цинизмом. Но эта янки его зацепила. И этот факт внушал Натану немалое беспокойство.
Достав из кладовки банку печеных бобов, он открыл ее и высыпал содержимое в горшок, который сегодня утром вымыл и оставил на плите.
Специалистов по ландшафту она собралась пригласить! Натан рассмеялся. Если ее вовремя не остановить, она превратит его пруд в бетонный бассейн.
Если бы по ее земле тек ручеек, то, пожалуй, он неплохо смотрелся бы, обсаженный по берегам цветами. Но она и сама была как цветок. Похожа на лилию своей горделивой осанкой. Впрочем, земля кое-что для нее значит. То, как она говорила о своих планах по переустройству земли, невольно вызвало в Натане теплое чувство к этой горожанке. Что-то в ней было созвучно его собственному душевному настрою.
Включив конфорку и убавив газ до минимума, Натан отправился в свою каморку, которую только с большой натяжкой можно было назвать кабинетом. Войдя внутрь, он подошел к окну и открыл ящик стола.
— Черт бы побрал эту янки, — пробормотал он, доставая документ под названием «Намерение о продаже земли в собственность», подписанный Наоми.
Откуда ему было знать, что все это окажется столь важным для Меган Эшвуд? Но то, что он тогда принял за гордыню, на поверку вполне могло оказаться просто злостью. Злостью и обидой. Что еще должен чувствовать человек, наступивший на коровью лепешку? Увы, реальность не всегда бывает приятной. И когда сталкиваешься с ней, нередко испытываешь раздражение и злость, не важно, мужчина ты или женщина.
— Не надо было ей сюда приезжать, — вслух сказал Натан.
Лицо его разгладилось, хмурую мину сменила улыбка.
— Цветочки, — посмеиваясь, сказал он.
При правильном уходе Меган Эшвуд могла бы взять первый приз на любой цветочной выставке, даже самой престижной…
Прошло девять дней с той памятной встречи на пастбище. Меган отодвинула тарелку с крабовым салатом и облокотилась на стол. В окно кухни она наблюдала за скворцом, занятым каким-то своим очень важным птичьим делом. Вдруг скворец поднял голову и посмотрел прямо на Меган. Из его клюва свисал червяк. Она улыбнулась, взяла в руки вилку и отправила в рот очередной кусочек крабового мяса.
Наверное, к этому времени Натан уже получил копию письма Джека и осознал, что не имеет законных прав на ее землю. Но почему он не зашел, чтобы объясниться? Мог бы зайти хотя бы для того, чтобы она вернула ему деньги, которые он давал матери.
Почему же Наоми обратилась к нему, а не к собственной дочери? Наверное, в нем все же было что-то хорошее, иначе Наоми не стала бы ему доверять. Хотя могло быть и другое объяснение: возможно, он пытался загнать Наоми в угол, пригрозив ей, что, если ей нечем будет платить налог на собственность, он отнимет у нее землю.
«Я не вор, Меган».
Меган ему верила.
Тем не менее она бы чувствовала себя куда спокойнее, если бы выписала Натану чек на всю сумму денег, одолженных им ее матери. Можно было бы рассчитывать, что он не станет создавать по этому поводу проблем, понимая, что ее действия добровольные и искренние.
Хотя до сих пор ему особенно хорошо удавалось именно это: создавать ей проблемы. С того самого дня, когда они встретились на пастбище, Меган потеряла покой. Каждую ночь ее преследовали сновидения, от которых она просыпалась сама не своя. Но если и удавалось заснуть спокойно, то первое, что возникало перед ее внутренним взором при пробуждении, было лицо Натана Кинкейда. Как ему удавалось преследовать ее даже во сне?
— Ну что же, мне сегодня надо съездить в город, — сказала она вслух, надеясь, что звук голоса развеет наваждение.
Меган огляделась. Большая пустая комната отозвалась эхом. Итак, она начала говорить сама с собой. Тревожный симптом.
Меган порылась в сумочке, чтобы проверить, не забыла ли она чековую книжку. По дороге в город она заскочит к Натану, чтобы вернуть ему деньги, которые он дал Наоми.
Дорога, ведущая на главное шоссе, проходила мимо дома Натана Кинкейда, расположенного примерно в миле к югу от ее собственного. Двора перед домом не было, если только не считать двором участок нетронутого леса, огороженный забором. Огромные дубы, три или четыре тополя переплелись ветками. Подъехав к дому, Меган подумала, что дом Натана очень похож на ее собственный, разве что у него он выглядел еще более запущенным. Лишний слой краски дому не повредил бы.
Меган остановила машину. Пульс ее участился.
Поднявшись на крыльцо, она обнаружила, что звонка нет. Она постучала.
Ответом ей была тишина.
Меган постучала во второй раз. Не мог же Натан уйти из дома, оставив окна открытыми?
Уже собравшись садиться в машину, Меган услышала, что ее окликнули, и оглянулась.
Женщина, стоявшая на пороге, всем своим видом давала понять, что отнюдь не приветствует того, что ее побеспокоили. На ней были шлепанцы и рубашка навыпуск, в руке любовный роман в суперобложке. Пригладив короткие темные волосы, она спросила:
— Хозяина ищете?
— Да, — ответила Меган.
— Его нет дома. Я могу вам помочь?
— Спасибо, — ответила Меган, — дело мое не так уж важно.
Женщина в ответ лишь недоуменно приподняла брови.
— Я — Меган Эшвуд, ваша новая соседка, — представилась Меган. — Простите за беспокойство. Я не хотела вас отвлекать.
Женщина молча кивнула, и Меган направилась к машине.
С силой захлопнув за собой дверь, она включила зажигание. Итак, Натан Кинкейд оказался не таким уж отшельником, каким рисовал его Нед Прайс. Впрочем, чему уж тут удивляться! Меган переключила передачу и тронулась с места.
Седан попал колесом в яму на дороге, и машину тряхнуло. Нечего было раздумывать о Натане Кинкейде и его любовных аферах. Но безотчетный гнев вновь овладел ею.
Кто-то громко просигналил у нее над ухом. Встрепенувшись, Меган вырулила с середины дороги на свою полосу, давая машине проехать. «Держись»! — приказала она себе. Месяц назад Меган пришла к выводу, что ей удалось почти полностью оправиться от шока, вызванного смертью матери, случившейся вскоре после гибели мужа. И что же с ней происходит сейчас? Ведь здесь не Нью-Йорк с его сплошным потоком машин. Не хватает только попасть в аварию из-за какого-то Натана Кинкейда!
— Плохи твои дела, — вслух констатировала Меган. — Это никуда не годится.
Меган разгружала машину, довольная тем, что вернулась наконец домой из Фармвилла, где все, казалось, только и смотрят в ее сторону. Ухаживая за Наоми, Меган, само собой, большую часть времени проводила дома, и народ в Фармвилле не мог ее за это судить. Но теперь кое-кто мог бы упрекнуть Меган в зазнайстве, в том, что она не интересуется жизнью городка. Но Меган пока не была готова к светскому общению. Она все еще нуждалась в уединении.
