Ответа не было. Майкл огляделся и заметил маленький красный автомобиль, спрятанный позади дома в некоем подобии гаража. Возможно, это говорило о том, что черным ходом пользуются чаще, чем парадным. Он сошел с крыльца и обогнул дом. Где-то мяукнула кошка.
Здесь было так тихо. Так уединенно и зелено. Майкл поднялся на узкое крылечко позади дома и постучал в кухонную дверь. Ему не ответили, но через окно он заметил свет от телеэкрана и услышал автоматные очереди – шел какой-то боевик. Этот призрачный свет и выдал ее – на фоне стены виднелись очертания женской фигуры.
Майкл не желал нарушать покой этого дома. Но он переступил порог прежде, чем ему пришло в голову, что он совершает незаконное вторжение и что его никто не ждет. Она стояла, прижавшись к стене и схватившись за голову, ее лицо было перекошено от ужаса. Она была явно не в себе.
О Господи! Вот это скверно. Он это предчувствовал. Подошел ближе, но не слишком. Затем пригнулся так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с ее распахнутыми глазами. Он даже не заметил, что его сердце начало гулко стучать в груди.
– Мэдж? – сказал он едва слышно.
Она прибиралась – он только сейчас это заметил. Полосы у нее были стянуты на затылке, на полу около босых ног валялось ведерко.
– Лейтенант Детли? Все уже чисто, мэм. Вы в порядке?
Наконец она обратила на него те милые, мягкие голубые глаза, которые он искал двадцать с лишним лет… Только теперь в этих глазах была пустыня.
– Ты, ублюдок, – всхлипнула она, вздрагивая. – Это все ты виноват!
Мэдж ничего не понимала. Это было самое худшее. Она до сих пор не могла понять, что с ней происходит. «Господи, – подумала она, – хоть бы кто сказал мне, где я нахожусь».
– Вы в порядке, – тут же пробормотал он, успокаивающе протянув руку. – Вы в Вирджинии. В вашем доме, где вы живете вместе с Джонни, Джесси и Персиком.
Она попыталась вздохнуть, но снова всхлипнула. Она терпеть не могла всхлипывать. Ей не нравилась тяжесть, навалившаяся на сердце, и звуки, которые врывались в дом. Минометы. Она была готова поклясться, что это минометы. И… ракеты. Вспышки озаряли небо, и от грохота дребезжали стекла. Она начала судорожно искать «свою каску», а потом до смерти перепугала кошку, бросившись на пол после очередного раската грома, чтобы «не быть сраженной осколками». При этом зацепила и опрокинула хрустальную вазу с цветами. Она разбилась, усеяв пол радужными осколками. Мэдж была насмерть перепугана и никак не могла прийти в себя.
– Мэдж, – спросил он, пытаясь вернуть ее к действительности, – а где дети?
Она зажмурила глаза, чтобы прогнать видение. Снова открыла их. Но он по-прежнему был здесь. Нет, он не один из тех молодых парней. Не Джимми. Он старше его. Крупный мужчина. Сильный мужчина с широкими плечами и подбородком, которому позавидовал бы любой киногерой. А глаза! Мэдж решила, что она еще никогда не видела таких добрых глаз. Зеленые, как Карибское море по утрам.
Майкл подошел еще ближе, и она расплакалась.
– Ну, ну, Мэдж, – успокаивал он, поглаживая ее по руке. – Это всего лишь гроза, и она уже кончается. Все в порядке.
Он продолжал что-то говорить, держа ее руки в своих, и она уже не чувствовала страшного одиночества, а он терпеливо ждал, когда она перестанет дрожать и всхлипывать.
– Я вас не помню, – призналась она, наконец подняв к нему заплаканное лицо и смутно соображая, насколько старше он теперь выглядит. Годы сделали его мудрее, увереннее в себе и тверже, но в густых каштановых волосах и в усах проступили серебряные нити.
И еще морщинки. Везде. Те, что вокруг рта, превращались в ямочки, когда он улыбался. Мэдж нравились ямочки. Для нее это был символ чудачества, а Мэдж любила чудаков. Она нуждалась в чудаках.
– Я не помню, о чем мы говорили, не помню, как вы выглядели и куда ранены.
– Я знаю, – сказал он, улыбнувшись.
Не двигаться. Не отступать и не слишком приближаться. Только ждать вместе с ней, когда пройдет дрожь, держа ее руки, чтобы она знала, что он с ней.
– Я и не ожидал, что вы вспомните. Вы же сами сказали, что выхаживали многих.
Мэдж начала тереть глаза, отгоняя видения, стараясь сдержать всхлипывания.
– Почему вы вернулись?
Воцарилось минутное молчание. Маятник стенных часов отсчитывал секунды, а где-то за рекой все еще громыхали раскаты грома. Они звучали так знакомо, что она опять на мгновение забылась. Они звучали, как орудийные залпы.
– Мне, в конце концов, захотелось чаю.
Мэдж отняла руки от глаз и с изумлением увидела те самые ямочки. Но она была еще не в состоянии отвечать ему. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и овладеть собой.
– Дайте мне несколько секунд, – сказала она, словно речь действительно шла о чашке чая.
– Вы в полном порядке, – заверил он ее, и она поняла, что он говорит искренне.
Мэдж попыталась улыбнуться ему. Но улыбка вышла не очень удачной. Она все еще вздрагивала, смущенная, испуганная и пристыженная. И все же она постаралась взять себя в руки, потому что это было очень важно.
– О чем вы спрашивали? – промолвила она довольно твердым голосом. – Ах да, дети. Вы спрашивали о детях. О Господи…
Она поднялась на ноги. Джон и Джесс должны вот-вот вернуться, и ради них надо немедленно привести себя в порядок. Мэдж пыталась обрести равновесие, и Майкл протянул ей руку.
– Их нет дома, да? – мягко спросил он.
Она посмотрела на него. На эту руку можно опереться.
– Нет… но скоро будут.
Мэдж взяла его руку и перестала покачиваться.
Огляделась вокруг, заново знакомясь с собственной кухней. Кастрюли, сковородки, белые столы и застекленные буфеты. Пучки зелени, корзинки с яйцами и цветочные кашпо на стенах. Нахлынувшая на нее паника понемногу отступала. Вот только в горле было ужасно сухо, и сердце продолжало биться прерывистыми толчками. Она стояла рядом с Майклом Джорданом и продолжала внимательно осматривать свой дом. Табель Джонни на холодильнике, рядом с моделью самолета. Керамическое блюдце для кошки, которое Джесс обжигала в печи на уроке труда. Мягкий вирджинский сумрак за окном, сквозь который виднелись огни коттеджа Персика. Спокойствие. Здравомыслие.
И Майкл Джордан, стоящий рядом, – тоже нынешняя реальность.
– Простите, – сказала она ему, вытирая слезы. – Я еще никогда… Не знаю, что со мной случилось.
Он включил свет и подождал, пока Мэдж перестанет хмуриться.
– Нет, – сказал он. – Это я должен извиниться. Я не предполагал… – Он пожал плечами.
Мэдж видела его неуверенность, досаду, сожаление. Ей захотелось дотронуться до него, но она не смогла. Слишком близко еще была та дверь, за которой жили кошмары.
