Портер привлекал и интриговал Алэйну, но она по-прежнему страшилась, что ее воспоминания об их совместном прошлом будут неприятными. Она не смогла отделаться от ощущения, что не должна полностью доверять Портеру.
Она оглядела комнату, все казалось таким чистым и новым, оформленным в оттенках морской пены, бежевых и белых цветах.
– Как часто мы сюда приезжали? – спросила она.
– В доме есть рабочий кабинет. Поэтому мы приезжали сюда, когда требовалось.
Она поставила на стол чай, который так и не пила:
– Ты так ловко уклоняешься от ответов на мои серьезные вопросы.
В его взгляде промелькнуло разочарование.
– Мы проводили здесь праздники, а ты жила тут почти каждое лето.
– Значит, у меня здесь есть друзья? Мы устраивали вечеринки? Я готовила еду? Или у богачей не принято готовить самим?
– Многие местные жители – отдыхающие. Иногда мы приглашали в гости друзей или деловых партнеров, но они либо возвращались домой в Таллахасси, либо уезжали в собственные дома на побережье. Еще мы путешествовали, поездки были связаны с моими рабочими проектами.
– То есть я просто следовала за тобой с одного строительного объекта на другой? – сказала она.
– Ты никогда не была такой покорной. Два года ты писала диссертацию по истории искусства. Один из твоих профессоров имел связи в консалтинговой сфере, поэтому во время наших путешествий ты работала внештатно, помогая с художественными закупками музеям и частным лицам.
– Похоже, мы с тобой все время были вместе.
Он оперся локтями о колени, глядя на свою пустую чашку:
– Мы пытались зачать ребенка.
Его спокойное объяснение застигло ее врасплох.
Она догадалась, что у них не получилось зачать малыша, раз они усыновили ребенка, но, услышав об этом из уст Портера, она задалась вопросом, сколько разочарования и горя они испытали на протяжении многих лет, пытаясь стать родителями. Но хуже всего, что она не помнит даже эти крупные «ориентиры» в их отношениях, которые должны были укорениться в ее мозгу: их первая встреча, их первый поцелуй, их первая близость…
– У нас не получилось создать такую семью, о какой мы мечтали? – спросила она.
Он снова посмотрел на нее:
– Если ты хочешь знать, врачи сказали, что у нас не получается зачать ребенка по ряду причин, которые зависят отчасти от меня, отчасти от тебя. – Он пожал плечами. – Никакое лечение не помогало, поэтому мы решили усыновить ребенка.
Томас. Их ребенок. Она сразу представила себе его пухлые щеки и светлые волосы.
– Я рада, что мы решили так поступить.
– Я тоже, – ответил он с искренней любовью.
Услышав его эмоциональный ответ, она присела рядом с Портером, и их плечи соприкоснулись. Она испытала почти комфортное ощущение. Или она хочет, чтобы было именно так? Ее переполняли эмоции.
– Он такой красивый. Мне так неприятно, что я не помню, когда впервые его увидела.
– Ты расплакалась, когда социальный работник в больнице положил его тебе в руки. Мне не стыдно признаться, что я тоже плакал.
О, боже, этот человек, который ни разу не упомянул о любви, способен оставить серьезную брешь в ее сердце несколькими словами. Этого было достаточно, чтобы она сильнее захотела вписаться в его жизнь, которой она не помнила.
Алэйна слегка коснулась его руки, желая ощутить знакомое влечение:
– Не такое Рождество мы планировали, да?
– Мы не могли предвидеть аварию. – Он накрыл шершавой ладонью ее нежные руки.
– Я ни разу не спрашивала, как это произошло. У меня было так много вопросов, что я забыла спросить о главном.
– Мы взяли Томаса из больницы. Так как больница находится недалеко от нашего пляжного дома, мы решили в нем переночевать, но потом передумали и поехали обратно домой в Таллахасси. Мы были в дороге полчаса, когда пьяный водитель врезался в нашу машину лоб в лоб.
– Мы хотели, чтобы наш сын был в нашем доме, в своей детской?
– Что-то вроде того.
– Как выглядит его детская в нашем доме в Таллахасси?
– Так же, как здесь. Она оформлена картинками из деревенской жизни с животными. Ты говорила, что хочешь, чтобы Томас чувствовал себя как дома везде, куда приедет. Даже его переносная кроватка оформлена в деревенском стиле. Ты нарисовала такую же картину на стене в детской в этом доме.
Она вспомнила, что любовалась красивой картиной, когда положила ребенка в кроватку, и наслаждалась сценкой из деревенской жизни с пасущимися коровами и полной луной.
– Ее нарисовала я? – Ее глаза наполнились слезами. Об этом она тоже не помнила.
Портер очнулся от беспокойного сна. Он мог бы объяснить его тем, что ночует в гостевой комнате, однако он проводил в ней не одну ночь, когда его брак с Алэйной дал трещину. Он знал, что причина его бессонницы не в этом. Сидя, завернувшись в простыни, он прислушивался. В доме кто-то проснулся.
Ребенок?
Он надел тренировочные брюки. Хотя за ребенком присматривала ночная няня, он хотел сам посмотреть, как дела у Томаса. Последние недели Портер постоянно находился в состоянии повышенной готовности, круглосуточно опасаясь худшего.
Войдя в детскую, он остановился. Вместо няни у кроватки малыша была его жена, она кормила мальчика из бутылочки.
– Привет, маленький, – тихо сказала она, поправляя бутылочку. – Я твоя мама. Навсегда. И я хочу быть твоей мамой. Как мне не любить такое сокровище, как ты? Жаль, что мы не провели вместе прошедший месяц, но я в этом не виновата.
У Портера перехватило дыхание.
Хотя ее бледно-розовая футболка была мятой ото сна, она не скрывала ее изящную фигуру, а такого же цвета полосатые шорты открывали взору красивые ноги.
Но Портер не видел ее лица. Как и любая молодая мать, Алэйна полностью сосредоточилась на своем ребенке. Она наклонила голову к Томасу, светлые волосы закрывали ее правую щеку и плечо.
Она была такой красивой. Ее любовь к Томасу очаровала Портера. Впервые с тех пор, как вышла из комы, Алэйна выглядела умиротворенной. Она казалась почти счастливой. Честно говоря, она впервые выглядела по-настоящему счастливой за прошедшие месяцы.
Портер почувствовал себя ужасно виноватым. Он желал сделать хоть что-нибудь, чтобы она всегда была такой довольной. Алэйна этого заслужила. Их отношения не всегда были безоблачными.
Они начали встречаться четыре с половиной года назад после того, как она рассталась с парнем, который эмоционально ее подавлял. Он полностью контролировал ее жизнь, решая, с кем ей можно, а с кем нельзя видеться. Он следил за ней. Он медленно отвадил всех ее друзей, чтобы она не могла обратиться к ним за помощью.
Отчасти именно поэтому сейчас рядом с ней нет друзей, готовых ей помочь. Она сказала Портеру, что ей трудно с кем-либо подружиться после того неприятного опыта. Возможно, именно поэтому она так старается доверять ему сейчас.
