Заплатив за билеты, парочка, держась за руки, подошла к огромному колесу обозрения, сверкающему разноцветными лампочками.
— Вау! — задрал голову вверх Озан. — Издалека оно казалось не таким высоким!
— Ты боишься высоты? — усмехнулась Эсра.
— Не боюсь… Наверное…
Пожилой мужчина с длинными седыми волосами, доходящими почти до плеч, взял у них билеты и пропустил внутрь. Эсра первой запрыгнула в кабинку и протянула Озану руку:
— Давай быстрее, а то уеду без тебя!
— Ну уж нет! Я с тобой! — проворчал Озан себе под нос.
Колесо двигалось медленно, и постепенно перед молодыми людьми открывался прекрасный вид на огни ночного Стамбула с высоты птичьего полёта. Желающих прокатиться набралось не много, и ближайшие кабинки оказались пустыми.
Чем выше они поднимались, тем больше Эсра непроизвольно прижималась к Озану.
— Аллах! Ты только посмотри на эту красоту! — восхищённо проговорила она.
— Я и смотрю…
Эсра скосила глаза и поймала на себе взгляд тёмных глаз из-под очков.
— Да не на меня! Туда посмотри! — махнув рукой вниз, рассмеялась она.
— Стамбул прекрасен, но самое прекрасное, что есть в этом городе, — сейчас передо мной, — нежно прошептал Озан ей на ушко.
Эсра, дёрнув плечом, отмахнулась, но его слова, конечно, не оставили её равнодушной. Ей всегда нравилось, когда Озан говорил комплименты, а ещё больше нравилось читать любовь и нежность в глубине его тёмных, как ночь, глаз. Озан Корфалы никогда не скрывал своей любви, и это давно стало для Эсры чем-то само собой разумеющимся, привычным, почти незаметным, но при этом жизненно необходимым.
Кабинка медленно, но верно приближалась к самой вершине колеса. И вот, когда она достигла высшей точки, раздался странный скрежет, кабинка покачнулась и застыла на месте, а вся иллюминация вдруг неожиданно погасла. Эсра, испуганно вздрогнув, инстинктивно прижалась к Озану.
— Озан, что это? — вскрикнула она.
Молодой человек, почесав затылок и поправив очки на носу, ответил:
— Кажется, электричество отключили. Что еще может быть?
— Аллах! Что же теперь делать? — она посмотрела вниз и зажмурилась, вжавшись ещё сильнее в мужа.
— Ждать. Больше ничего не остаётся, — пожав плечами, философски изрёк Озан.
— Сколько ждать? А вдруг до утра не починят?
— Починят, в конце концов. Лучше не смотри вниз, посмотри на небо.
— Ты обещал достать Луну, — улыбнулась Эсра.
— Я готов! — Озан сделал движение, будто собирается встать и забраться на крышу кабинки, но Эсра резко потянула его вниз.
— Сумасшедший! Что ты делаешь? Я же шучу, не понимаешь?
— А я нет, — совершенно серьёзно ответил Озан, и у Эсры вдруг закралась мысль, что он ради неё действительно готов совершить это безумство.
— Но ты же упадёшь.
— Ну и пусть. Ты расстроишься?
— Нет, конечно! Падай, если хочешь! — засмеялась Эсра, на всякий случай крепко вцепившись в его руку.
— Значит, тебе всё равно?
— Да, всё равно, — вздёрнула нос Эсра.
— И ты не скажешь, что любишь меня?
— И не подумаю! Вот ещё! — Эсра явно задирала его. — Зачем мне муж, который полезет на Луну, а меня оставит одну-оденёшеньку висеть в кабинке на самом верху колеса обозрения?
Эсра поёжилась и потёрла плечи скрещенными руками.
— Прохладно становится…
— Ты замёрзла? — Озан привлёк жену к себе и обнял, стараясь согреть.
— Нет! Ни капельки не замёрзла! — но, тем не менее, она не отстранилась, а наоборот обвила его руками.
Мягкие ладони Эсры уже блуждали по его спине, глаза блестели сильнее самых ярких звёзд, которых на небе было великое множество в этот безоблачный вечер, а губы находились в такой близости от губ Озана, что он чувствовал лёгкое колебание воздуха при каждом слове. Смысл сказанного очень сильно противоречил взгляду Эсры, в котором явно читалась глубочайшая нежность, приводя Озана в состояние лёгкой растерянности. Со своей чисто мужской прямолинейной логикой, он никак не мог понять и уложить в голове её поступки — слова прямо противоположные действиям, и это сбивало его с толку. По мнению Озана — если любишь, то нужно так и говорить, что любишь, сердишься — значит сердишься, радуешься — значит радуешься. Талант Эсры говорить «нет», подразумевая «да», не поддавался никакому анализу и пониманию, как бы он ни пытался его осмыслить. Поэтому, чаще всего, железную логику приходилось отбрасывать подальше и действовать так, как подсказывало сердце.
А сердце… Каждый раз выскакивало наружу, колошматясь о грудную клетку как бешеное, лишь только Эсра оказывалась в доступной близости. Чувствовать её нежный запах, смешанный с ароматом весенних цветов любимого парфюма, ощущать тепло тела и шёлк волос, видеть расширенные зрачки в карих глазах, отчего они казались почти бездонными, слышать её учащенное дыхание, когда она прижималась к его груди… Озан забывал обо всём на свете.
Неожиданно сейчас, в этой кабинке, они почувствовали одно и то же — весь мир остался где-то там внизу, а звёзды на ночном небе светят только для них.
— Озан, — прошептала Эсра, — мы остались наедине, кроме нас и звёзд здесь больше никого нет…
— Только мы, — тихо отозвался Озан.
Губы слились сами собой, словно так и должно быть. Словно не может быть по-другому. Словно в этом мире нет никого больше, и никто не может им помешать. Никогда ещё поцелуй не казался таким сладким в своей бесконечности.
Озан опустился на пол кабины, закинув длинные ноги на лавку, а Эсра примостилась прямо на его груди, глядя сквозь стеклянный потолок.
— Только мы и звёзды… — нежно проговорила она, укладывая голову ему на плечо.
========== Часть 4. Потерпи, любимая ==========
Комментарий к Часть 4. Потерпи, любимая
Огромное спасибо всем, кто ждал продолжение этой истории! И отдельное спасибо тем, кто писал отзывы и комментарии здесь и в группе! Могу точно сказать, что ваши теплые слова придали мне вдохновения! Спасибо!
После первой серьезной супружеской ссоры Озан спал на диване в гостиной вот уже второй месяц. Эсра по-настоящему обиделась, когда муж, не посоветовавшись с ней, уволился с работы. Еще недавно Озан вообще не хотел, чтобы она работала, а теперь получается, что обеспечение всей их семейной жизни ложится на ее хрупкие женские плечи! И в ответ на обвинения Эсры в непрактичности, твердил только одно, что его главным желанием является достигнуть успеха в жизни, а вместе с ним и материального благополучия. Конечно, Эсра понимала, что чтобы что-то получить, нужно вложить много труда и времени. Такие вопросы просто так не решаются, а богатство с неба на человека не падает. Но у нее перед глазами был наглядный пример родного отца, который всю жизнь пытался свершить открытие века, а мама при этом тащила кафе и все расходы на себе. Такая перспектива в отношении ее собственной жизни Эсру в корне не устраивала. И первое время она горела праведным гневом на супруга. Но постепенно, глядя как Озан днями и ночами сидит за компьютером, ломая и без того слабое зрение, Эсра начала смягчаться. Ну что тут поделаешь? Озан твердил только одно: «Потерпи, любимая. Я обязательно добьюсь, чего хочу, и тогда наша жизнь изменится».
Что оставалось Эсре? Терпеть и ждать. И вкалывать. Она устроилась на вторую работу, затем на третью… И потом искала любые возможности подзаработать еще немного деньжат, чтобы худо-бедно содержать дом, пока Озан не исполнит свою заветную мечту и не построит для них безбедную жизнь.
Теперь уже Эсра уходила ранним утром и возвращалась поздним вечером, иногда с трудом волоча ноги и горя единственным желанием — рухнуть звездочкой на кровать. При таком ритме все остальные желания отходили на второй план. Но иногда… Особенно, когда работы было не так много, и удавалось вернуться домой пораньше, так хотелось тепла, ласки и мужниных объятий… Так хотелось! Но упрямство Эсры брало верх. Она не будет поддаваться этим глупым мыслям и желаниям! Озан даже прощения не попросил за свою выходку, а еще больше Эсру бесило то, что после того, как она выставила его из комнаты, он так и не попросился обратно! Что за человек этот Озан? Неужели ему все равно, и он нисколечко по ней не скучает?
