То ли выражение глаз, то ли приветливая улыбка, то ли смущение, отразившееся на лице женщины, — точно сказать почему-то Кристина не могла, но она почувствовала себя более свободно под взглядом темных, теплых глаз хозяйки замка. Если бы еще не присутствие непредсказуемого Эжена, стоявшего рядом!
— Диана, я привез мадемуазель Лестер.
В его голосе сквозила холодность, вызывавшая у девушки дрожь. Диана де Фурнье пошла ей навстречу, раскрыв объятия.
— Мадемуазель, приветствую вас у себя от всего сердца. Надеюсь, вы правильно меня поймете, если я скажу, что Эдвард часто рассказывал мне о вас. Как бы вы все это ни воспринимали, моя милая, факт есть факт. Мы оба связаны своими обещаниями, и хотелось бы думать, что вы погостите у нас подольше.
— Я намерена провести у вас месяц, мадам, — решительно заявила Кристина.
Теперь, когда она, наконец, увидела женщину, которая была так дорога ее отцу, она поняла, что вполне сможет выдержать месяц в этих стенах. Лишь бы подальше держался от нее Эжен, который, это совершенно очевидно, невзлюбил ее с первого взгляда. Вот только почему?..
К счастью, сейчас он повернулся и ушел, чтобы вытащить ее багаж из машины. Диана крикнула ему вслед, что очень скоро будет подан ужин, и, к удивлению Кристины, повела ее прямо в кухню.
Кухня была огромной, как и положено в замке, построенном Бог весть в какие времена, возможно, сразу после Столетней войны. На потолке перекрещивались закопченные деревянные балки, соединявшие стены из грубо обработанного камня. Пока мадам де Фурнье накладывала кушанья на блюда, Кристина молча осматривалась, раскрыв рот лишь для того, чтобы попросить дать ей чая с молоком и сахаром.
— Ну, как вам французская кухня, мадемуазель Лестер?
— Очень вкусно, спасибо, мадам. Мне нравится ваш замок. Здесь так уютно. — Немного поколебавшись, она добавила — Я была бы очень рада, если бы вы звали меня просто Кристиной.
Она сразу же увидела, какое удовольствие доставила хозяйке своим предложением, Диана просияла улыбкой и сразу как-то успокоилась.
— Спасибо, моя милая, — ласково сказала она. — Вы тоже могли бы звать меня просто Дианой? Даже сын обращается ко мне так… Я знала вашего отца еще в те времена, когда он и ваша мать были вместе. Но я хотела бы, чтобы вы знали: я ни в коей мере не способствовала…
— Я не держу на вас зла, мадам, — прервала ее спокойно Кристина. Ей не хотелось говорить о своей жизни, но есть вещи, о которых молчать просто нельзя, если они рассчитывают общаться друг с другом без помех. Тем более, что Диана наверняка знает о ней почти все. — Мне известно, какую роль вы играли в жизни моего отца, и, вероятно, для вас не секрет, как поступила моя мать. Она оставила нас, когда мне было всего десять лет, и позже сознательно избегала всякой возможности со мной увидеться. Я знаю, вы были… подругой моего отца с тех пор, когда мне еще не исполнилось и двух лет, но в течение последующих восьми лет из того десятилетия, он считался женатым перед лицом закона и в глазах людей. Когда она ушла… во многих отношениях это было к лучшему. Вы знаете, я хорошо помню ее. Она была такой холодной, черствой, никого не любила. А я так хотела, чтобы меня любили, ласкали! От матери, однако, я не могла ждать ни любви, ни ласки. Возможно, и отцу доставалось тепла не больше, чем мне. Я ведь тогда об этом не задумывалась. Нет, мадам; я вас ни в чем не виню. Он заслуживал счастья, и, судя по тому, как он отзывался о вас, вы делали его счастливым.
На глаза Дианы навернулись слезы. Она быстро смахнула их, но они продолжали течь по ее лицу. Кристина поняла, что поступила правильно, когда решилась на откровенность.
Внезапно легкий шум за спиной заставил девушку резко обернуться. Она увидела Эжена, встретила его строгий взгляд. Наступило неловкое молчание, затем он произнес;
— Если вы попили чаю, мадемуазель, я провожу вас в вашу комнату.
Он провел ее через холл, освещенный сверкающими канделябрами, потом они поднялись по широкой каменной лестнице. Кристина шла за ним, потупив взор, стараясь не замечать его гибкой стройной фигуры. При всем своем изяществе он казался очень сильным и, вероятно, мог бы поднять ее одной рукой.
Она вздрогнула, придя в смятение от собственных мыслей. Наконец лестница привела их к развилке двух длинных коридоров, которые были ярко освещены. Отведенная ей комната находилась посередине одного из проходов, и когда Эжен раскрыл перед ней дверь, она вошла и была приятно поражена. Комната оказалась светлой и очень уютной. Здесь вполне можно будет уединиться, если обстановка в замке станет невыносимой. Багаж ее стоял на специальной подставке в изножье кровати.
Кристина поблагодарила Эжена, ожидая, что он сразу уйдет, и начала расстегивать жакет, но, подняв глаза, увидела, что он стоит неподвижно и угрюмо смотрит на нее.
— Четыре недели покажутся долгими, если у вас неспокойно на душе.
Он прищурился, и ее пальцы замерли на пуговице жакета. Господи, почему ей так тревожно в его присутствии? Кровь вдруг прилила к щекам. Хотелось по-детски зажмуриться или спрятаться под кроватью.
— Вы сможете сами спуститься вниз, мадемуазель? — спросил он, не сводя с нее глаз.
— Без сомнения, смогу. Кристина ответила спокойно, хотя сердце ее вдруг бешено забилось. Она желала, чтобы он поскорее ушел. Ну почему он медлит?! Не похоже, что ему хочется с ней поговорить. И вообще это же наглость! Разве можно с таким цинизмом разглядывать женщину? И все же, она чувствовала себя не сердитой, а беззащитной, совершенно не зная, что сказать.
Эжен повернулся, чтобы уйти, но в этот момент неожиданно грянул сильнейший раскат грома, и Кристина испуганно вздрогнула. Она с детства боялась грозы и сейчас со страхом посмотрела в окно. Там было черным-черно.
Кристина немного успокоилась, когда Эжен ушел, — будто высвободилась из невидимой петли. Ей не пришлось долго собираться к ужину, ибо она заранее решила, что наденет. Она выбрала мягкие темно-зеленые брюки и такого же цвета тунику, расшитую золотыми цветами. Достаточно нарядно и в то же время практично и удобно. Кристина освежила макияж, поправила прическу и собралась идти вниз. Приятно будет снова оказаться на уютной кухне, зная, что снаружи свистит ветер и гремит гром.
Кристина пошла по устланному толстым ковром коридору и стала спускаться по лестнице. Пройдя всего лишь несколько ступеней, она увидела, что внизу стоит Эжен. Взглянув вверх, он тоже заметил ее.
Он переоделся к ужину и теперь был весь в черном: брюки и рубашка с открытым воротом. Хотя Эжен был без галстука, на всем его облике лежала печать все той же своеобразной элегантности. Боже, как он хорош! — невольно подумала Кристина.
