Она вздохнула с безмолвным облегчением, когда он взял ее под локоть, и ее мимолетное впечатление об Адаме как о незнакомце сменилось на удобный и привычный образ старого доброго друга. Линн опустила глаза на свой толстый желтый свитер, засунула руки в карманы слаксов и покрутилась, давая ему возможность получше ее разглядеть.
— Тебе не кажется, что штаны немного мешковаты? У меня нет уверенности, что повальное увлечение присборенными брюками чего-то стоит. Нужно быть жердью, чтобы они на тебе хорошо сидели.
Адам открыл дверцу автомобиля и положил чемоданчик на заднее сиденье. Во взгляде его читалась спокойная насмешка.
— Ты хочешь узнать мое мнение, не кажутся ли твои бедра слишком массивными, Линн?
Она засмеялась.
— Пожалуй, что так.
— Ну, отвечу тебе честно — нет, не кажутся. Они восхитительно округлые.
— Да ну тебя! Так я и знала! Судя по твоим глазам, мне нужно сбросить по крайней мере пару кило.
— Это зависит от того, пытаешься ли ты произвести впечатление на других женщин или понравиться мужчинам. Уверен, что все мужчины согласились бы, что у тебя превосходная фигура.
— Но я, разумеется, хочу в основном производить впечатление на женщин, — насмешливо сказала она, опускаясь на соседнее сиденье. — Разве ты не знаешь? Ведь это один из мужских мифов о том, что женщины наряжаются для того, чтобы доставить удовольствие мужчинам.
— Две минуты и тридцать секунд, — пробормотал он, выжимая сцепление.
— Что означает это загадочное замечание? — удивилась Линн.
— Мы пробыли с тобой две минуты и тридцать секунд вместе, когда ты произнесла свое первое феминистское поучение. Думаю, что я должен радоваться. Это на полторы минуты позже, чем в прошлый раз.
Она усмехнулась.
— Если бы ты не был таким неутомимым шовинистом, я бы оставила тебя в покое! Ради Бога, посмотри на свой автомобиль! Он буквально кричит: «Восхищайся мной. Я символ мужской силы».
— Ну, по крайней мере он не красного цвета, — миролюбиво улыбнулся Адам.
— Это лишь показывает, что ты с годами становишься хитрей. Ты достиг возраста, когда люди начинают понимать, что признаки мужественности действуют эффективно лишь тогда, когда они слегка завуалированы.
Он тяжело вздохнул.
— Я понимаю, что мне следовало бы спрятать этот проклятый автомобиль в сарае и взять на выходные в бюро проката потрепанную легковушку с откидным верхом! Если я приколю к свитеру значок со словами о том, что всю работу по дому должны выполнять мужчины, что я одобряю равную оплату за одинаковую работу, что, на мой взгляд, следующим президентом Соединенных Штатов должна быть женщина, тогда ты перестанешь грызть меня за мой «файербёрд»?
— Полагаю, что да, поскольку ты мой лучший друг, хотя это, пожалуй, нарушает мои принципы. Не думаю, что только что провозглашенные тобой лозунги будут искренними.
Адам бросил на нее насмешливый взгляд сквозь прищуренные веки.
— Ты растешь в моих глазах, Линн. Впервые слышу, что ты готова на компромисс.
— Юношеский идеализм быстро увядает на Манхэттене. А я живу там уже четыре года.
В ее голосе прозвучало больше цинизма, чем ей того хотелось бы, но у Адама хватило такта не делать никаких замечаний. Он повернул автомобиль на узкую дорогу, что вела к гостинице ее родителей.
— Ну и как же тебе работалось в последнее время? Дамион Таннер так же великолепен в роли босса, как и во всех остальных своих ролях?
— Его шоу все еще идет под номером один, что просто невероятно после трех сезонов. Разумеется, мы фантастически загружены, но все равно забавно.
Линн поняла, что сейчас не самый подходящий момент для разговоров о ее безответной любви к Дамиону. Для подобной задушевной беседы требуется больше времени и безраздельное внимание Адама.
— А как у тебя дела? — поинтересовалась она. — Как твой отец?
— Следит за своим здоровьем и наслаждается жизнью на пенсии. Я опасался, что ему наскучит безделье, но он согласился участвовать в двух-трех благотворительных комитетах и утверждает, что сейчас занят больше, чем тогда, когда работал.
Адам снизил скорость и въехал на затененную деревьями автостоянку рядом с гостиницей. Она открыла дверцу и вздохнула полной грудью. Казалось, свежий осенний воздух можно попробовать на вкус.
— Пожалуй, в октябре я больше всего люблю сюда приезжать, — заметила Линн.
— Да, тут замечательно. Многие деревья похожи на сгустки солнечного света. По-моему, один из главных недостатков жизни в большом городе вроде Нью-Йорка или Лос-Анджелеса состоит в том, что ты почти не замечаешь, как меняются времена года.
— Так может говорить лишь типичный житель Лос-Анджелеса! Скажи это ньюйоркцу, и он будет яростно спорить. Горожане по другим признакам замечают капризы погоды — зима, это когда автобусы не ходят из-за снежных заносов, а лето — когда пот градом стекает по лицу в июльскую жару, от которой не спасают даже кондиционеры!
Смех Адама затерялся в шумных возгласах приветствия, которыми огласили двор родители Линн и три собаки, немолодые создания неясной породы, которые пытались доказать, что они все еще резвы и полны сил, высоко подпрыгивая в воздух, истерически лая и ныряя в лабиринт человеческих ног.
Родители Линн с восторгом встретили свою дочь. Они засыпали ее вопросами, и до вечера ей пришлось удовлетворять их любопытство, хотя они не виделись лишь месяц. Мать Линн бурно восхищалась телесериалом с участием Дамиона Таннера и без колебаний заявила, что влюблена в бесподобного ветерана Вьетнама, ставшего частным сыщиком, роль которого играл Дамион. И с наслаждением выслушивала все актерские сплетни, которые смогла вспомнить дочь. Линн подозревала, что даже отец, в основном молчавший во время этого разговора, в душе восхищен остроумием Дамиона и бесшабашной отвагой, с которой он спасает невинных девиц из отчаянных ситуаций.
И лишь после того, как родители рано удалились в свою спальню, Линн смогла остаться в семейной гостиной наедине с Адамом и задать ему вопросы, которые вертелись у нее на языке после вчерашнего разговора по телефону.
Она уютно устроилась в углу дивана и похлопала ладонью по соседней подушке. Не обращая внимания на ее приглашение, Адам прошел к угловому бару и налил себе порцию шотландского виски. Положил туда пару кубиков льда, Но ни воды, ни содовой не добавил, поболтал содержимое стакана и сделал большой глоток.
— Ну… Адам, — начала Линн, собирая всю свою смелость.
Вчера, стоя под душем, она не предвидела никаких проблем, но реальная ситуация оказалась вовсе не такой, как Линн предполагала. Молчание, повисшее в гостиной, было напряженным, и это необычное напряжение заставляло ее нервничать. А ведь они с Адамом всегда чувствовали себя непринужденно в обществе друг друга.
