— Что именно вы хотите узнать?
— Когда вы последний раз видели его, не считая сегодня?
— Около полутора месяцев назад. Двадцать пятого августа, если быть точной.
— Вы абсолютно уверены в дате?
— Абсолютно. Это день моего рождения.
В тот день ей исполнилось тридцать. И что принесла ей эта круглая дата? Лишь дополнительные морщинки у глаз да несколько лишних фунтов веса, в основном на бедрах.
— И с тех пор он не давал о себе знать? То есть до сегодняшнего дня?
— Вот именно.
— Почему, как вы думаете? — настаивал Юджин.
— Извините?
— Ну, он навестил вас в день рождения, именно к вам он обратился за помощью. Очевидно, вы близки. Почему же он так долго не виделся с вами?
— Мой брат взрослый человек, мистер Эронсон. Он не обязан отчитываться передо мной каждый вечер.
— Мисс Стаут, — вступил в разговор Рамирес, — мы понимаем ваше беспокойство за брата. Но нам нужно узнать, где был он в ночь убийства. Если вы нам поможете, мы быстро закончим с этим, и вы поедете домой отдыхать.
— Я понимаю вас, лейтенант. Мой брат навещает меня, когда может. Несколько месяцев назад он перебрался на новую квартиру, около университета, и записался там на курсы. С тех пор мы не часто виделись.
Официантка принесла кофе. Роберта отпила глоток и поставила чашку на стол.
— В чьем же убийстве подозревается мой брат?
Юджин тоже поставил свою чашку и посмотрел на нее.
— Говарда Болдуина.
Роберта застыла. Смерть Болдуина не была для нее новостью. В офисе окружного прокурора ждали официального полицейского рапорта, чтобы принять дело к производству. Но думать, что Конни замешан в этом деле, просто смешно. Болдуин был большой шишкой. Где ее брат мог встретиться с ним?
— Вы знали его? — спросил Юджин.
— Кто его не знал? — Она вздохнула. — Это был один из богатейших людей в Сан-Диего. Он владеет, вернее владел, всем в городе. Верфи, строительство высотных зданий. — Ее глаза сверкнули. — Скажите, лейтенант, а что заставляет вас думать, что его убил Конрад? Говард Болдуин наверняка был знаком с великим множеством людей, и наверняка у него хватило врагов.
Рамирес наклонился вперед.
— Ваш брат был замечен около места преступления в ту ночь, когда Болдуина убили. И именно в то время, когда было совершено убийство.
Роберта холодно взглянула на него.
— Был замечен, лейтенант? Конраду двадцать один, он среднего роста, обыкновенного телосложения, шатен с зелеными глазами. Это описание подойдет к изрядному числу молодых людей, живущих в нашем городе, чей возраст колеблется от двадцати до тридцати. У вас есть какие-нибудь конкретные доказательства?
— Нет, — ответил Рамирес.
— В таком случае, — проговорила она с осуждением в голосе, — я предложила бы вам поискать настоящего убийцу, так как это не Конрад.
— Вы очень верите в своего брата, мисс Стаут, это достойно уважения.
— Я знаю своего брата, — сказала она ровно. — Он никогда не смог бы никого убить. Кроме того, какой у него мог быть мотив?
— Именно это мы и пытаемся выяснить, мисс Стаут.
Роберта искоса взглянула на Юджина.
— А почему вас пригласили заняться этим делом?
Прежде чем он смог ответить, Рамирес снова вмешался:
— При расследовании дел такого масштаба в приглашении калифорнийских рейнджеров нет ничего удивительного. Как вы знаете, одна из их функций — оказывать содействие местным отделениям полиции, когда это требуется. У них превосходные криминалистические лаборатории…
— К тому же он может пересечь мексиканскую границу и доставить подозреваемого обратно под вашу юрисдикцию, не так ли, лейтенант? — прервала его Роберта. — Такая величина, как Говард Болдуин, заслуживает только самого лучшего, да? Другое дело — мы, бедные пеоны, не дай бог, убьют нас…
— Мисс Стаут, не слишком ли вы мелодраматичны? — Рамирес уже начал нервничать.
— Я так не думаю. — Роберта отодвинула чашку.
Юджин медленно пил кофе, наблюдая за ней. Он восхищался тем, как она держится. Даже со встрепанными волосами, в помятой и порванной одежде она вызывала уважение. Когда дело касалось ее брата, для нее не существовало сомнений и страха. Столь сильная привязанность к близкому человеку интриговала его. Кроме матери и сестры Силлы, ни в одной женщине больше он не встречал такой привязанности к близким. Даже наоборот.
Он поставил чашку на стол.
— Роберта, в этом нет ничего личного. Мы только стараемся выполнить свою работу.
— Понимаю, — ответила она. — Но я рассказала вам все, что знаю.
— Хорошо, но если вспомните еще что-то, допустим место, куда ваш брат мог поехать, вы сообщите мне? — Рамирес достал из кармана рубашки маленькую визитную карточку и вручил ей.
— Да. Конечно.
Юджин пытался понять, насколько она искренна. Небрежным жестом он положил руку на спинку дивана.
— Если Конрад невиновен, ему нечего опасаться, — заверил он.
— Мой брат невиновен.
— Тогда почему он убежал?
— Не знаю, — сказала она, — но собираюсь узнать. Последние два дня я провела в суде. Завтра я загляну в бумаги по делу Болдуина. Когда можно ждать отчета вашего полицейского управления?
Юджин безошибочно уловил в ее тоне вызов.
— Отчет скоро будет в вашем офисе, — ответил за него Рамирес.
— Тогда завтра утром я буду в вашем управлении. Вы хотите что-нибудь еще спросить, прежде чем я уйду? — обратилась она к Юджину.
Она перевела игру на их поле! В его глазах мелькнуло восхищение. Он поднялся на ноги.
— Нет, на сегодня все.
Роберта тоже встала.
— Тогда, пожалуйста, мои ключи. — Она протянула руку.
— Я провожу вас до машины, — сказал он, протягивая ей ключи.
Рамирес сделал знак официантке.
— Вы идите. Мне еще нужно позвонить.
Юджин рассеянно кивнул. Все его внимание было сосредоточено на соблазнительной походке Роберты, которая уже шла к выходу. Легкий прохладный ветерок заставил Роберту ненадолго остановиться, чтобы накинуть на плечи жакет. Юджин взял ее за руку.
— Я хочу сказать вам кое-что перед тем, как вы уедете.
Роберта взглянула на его руку.
— Знаете, у вас довольно неприятная привычка. Отпустите меня, пожалуйста.
Юджин отпустил ее руку.
— Послушайте. — Он сжал в карманах кулаки. — Вы поможете вашему брату, если посоветуете ему сдаться.
Она сердито посмотрела на него.
— С чего вы решили, что я увижу Конрада? Он сейчас, возможно, уже пересек границу Мексики. — При этой мысли ее охватила тревога.
— Что ж, это было бы весьма неудачно.
