Когда Пенни принесла ему ужин, он вынул изо рта трубку и отложил газету. Пенни поставила поднос на стол и уселась на стул рядом с отцом. Мистер Бартлетт с любовью взглянул на дочь: — А мисс Диттон к нам не присоединится?
— Нет, она не ужинает.
— Обед был отличный, верно?
— Да, папа. Только если бы было чуть побольше.
— Ты что, не наелась? Почему не сказала?
— Нет, пап, мне хватило. Просто мне нравится, когда стоит столько, что можно взять добавки, если захочется.
— Похоже, мисс Диттон очень экономная особа, — добродушно заметил отец. — Это говорит в ее пользу. Тетя Изабелла наверняка бы одобрила.
— Папа, — серьезно заговорила Пенни. — Ты здесь хозяин. Если ты считаешь, что на столе должно быть больше… фруктов, сыра… и всего другого… ты должен сказать об этом. Кому-то нужно направлять мисс Диттон. У меня это не получается.
— Почему, дорогая? Ты отлично вела дом с того самого дня, как закончила школу.
— А теперь этим занимаюсь не я. И должна вести себя очень тактично. Нехорошо, если я буду постоянно давать мисс Диттон указания. Она хорошая экономка. Все дело в мелочах. Я считаю, что неправильно и даже несправедливо позволить ей нарушить сложившиеся в нашем доме привычки.
— Ты о полотенцах?
— Да, папа. Ты любишь вытираться двумя полотенцами. Так скажи об этом.
— Знаешь, я могу уступить в таких мелочах, чтоб не затевать ссор.
— Ну конечно, можешь, если бы от этого зависел мир в доме. Но речь не об этом. Тут одна воля против другой. Я хотела, чтобы у тебя были два полотенца, как ты любишь… а она не хотела. И она одержала верх. Полотенца — это ерунда. Главное, что это будет продолжаться и дальше.
Мистер Бартлетт с улыбкой смотрел на дочку.
— Папа… ты должен понять, о чем я говорю!
— Думаю, понимаю. А в остальном ты ее считаешь приятной женщиной?
— Да, — подумав, ответила Пенни. — Она человек общительный, интересуется людьми. Я ей о многих рассказываю. В общем, приятно, когда тебя внимательно слушает человек, который не считает жителей Грин-Вэлли скучными.
— Это одна из причин, по которым мисс Диттон оказалась здесь. Мы с твоей тетей не хотели, чтобы тебе здесь было одиноко…
— Я знаю, — печально отозвалась Пенни. — Сдаюсь… Обещаю хорошо себя вести. Только, пожалуйста, не поддавайся, не отказывайся от своих милых привычек.
Мистер Бартлетт высоко поднял брови:
— Не поддаваться? Девочка моя, я считаю мисс Диттон приятной молодой женщиной. Лично мне сегодня отрадно было видеть за столом еще кого-то, кроме нас. Она, как ты говоришь, человек общительный. Да и смотреть на нее — одно удовольствие.
Пенни залпом допила чай. Отец сказал, что «понимает», но явно ничего не понял. Похоже, мисс Диттон его просто очаровала.
И тут же Пенни почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы раскаяния за недобрые мысли.
— Когда прибудет твоя мебель? — поинтересовался мистер Бартлетт, меняя тему разговора.
— Не знаю. Надеюсь, что скоро.
— Это должно тебя развеселить. Да еще и Росс Беннет вернулся. Вот что я тебе предлагаю. Пусть день-другой мисс Диттон занимается домом одна, а ты отправишься со мной и Джоном перегонять овец. Вернемся мы с тобой вечером грязные и усталые, и ты увидишь, как приятно возвращаться, когда дома порядок и ужин приготовлен. Ты поймешь, что стала совершенно свободной.
Если у Пенни улучшилось настроение, то только потому, что она на мгновение представила овец, лошадей, пастбища, Джона, взмахнувшего рукой в знак приветствия, и его пса Беппи, а потом долгую неторопливую дорогу домой, когда на холмы ляжет тень, а с реки начнет подниматься туман.
Но ее мысли тут же вернулись к мисс Диттон. Если она, Пенни, уедет, это будет означать бездействие. Правильно ли так поступать?
— Наступит день, когда Бинду станет твоим, — продолжал мистер Бартлетт. — Ты должна узнать как можно больше… пока я жив.
— Господи, пап, тебе всего сорок четыре. Ты еще совсем молодой и сто лет проживешь!
— А я-то думал, что ты считаешь мисс Диттон и даже Джона старыми.
— Это разные вещи.
— Женская логика, — улыбнулся мистер Бартлетт.
На следующее утро у мистера Бартлетта перед отъездом из дома снова состоялся телефонный разговор с Джоном по поводу двух отар овец, которые им нужно было перегнать за день. Джон предложил после этого заехать к нему в Стоунвилл «на ужин в буше».
Пенни с радостью приняла эту новость. Она любила просторный старый дом Джона.
Услышав об их планах, мисс Диттон широко улыбнулась.
— Замечательно, — заявила она. — Теперь у вас будет возможность убедить мистера Дина и мистера Беннета приехать сюда в воскресенье. Я приготовлю что-нибудь особенное.
— Неплохая мысль, — отозвался мистер Бартлетт. — Нужно не забыть сказать Джону. Пенни… напомни мне.
Пенни ничего не сказала отцу, когда они ехали вниз по склону в направлении речки, пересекли деревянный мост и начали подниматься к огороженным известняком загонам неподалеку от пастбища, с которого нужно было перегнать первую отару. Пенни размышляла о том, что мисс Диттон твердо вознамерилась в следующее воскресенье заполучить троих мужчин в Бинду. И упорно добивалась своего. Так просто.
«Ну вот… снова я об этом», — подумала она с кривой улыбкой и велела себе выбросить из головы домашние неурядицы и наслаждаться сегодняшним днем. Как только загон у речки остался позади, девушка пустила лошадь галопом.
Опьяненная утренним воздухом, она простила мисс Диттон. Как хорошо уехать из дому… и мчаться на лошади… и работать вместе с отцом и Джоном.
Она перескочила через изгородь на огороженное пастбище, представлявшее собой луг с клевером, заставила лошадь перейти на легкий галоп и направила ее по тропке, ведущей к границе Бинду и Стоунвилла. Впереди показался Джон Дин. Он вел лошадь, а пес бежал рядом.
Пенни осадила лошадь и, перескочив через изгородь, оказалась на земле Стоунвилла. Остановив лошадь, она подождала, когда Джон подойдет к ней.
Джон спокойно смотрел на нее. Он почти улыбался… но только «почти». Пенни знала, в чем дело: он хотел поприветствовать ее, но в то же время немножко сердился за то, что она перескочила через ворота в Струнвилл, несмотря на то, что верхние штакетины ворот нуждались в починке. Прыгать через сломанные ворота позволялось только наезднику, полностью уверенному и в себе, и в лошади. Пенни знала; убеждать Джона в том, что она полностью уверена в своей лошади, совершенно бесполезно. Он лишь скажет, что это его ворота и ей не следует перепрыгивать через них. Пенни вздохнула. Ей так хотелось не совершать поступки, которые Джон не одобрял, но удержаться от этого не получалось.
