Он опять нахмурился.
— Послушай…
— Вот и ваш заказ…
Бармен поставил перед ними две простые тарелки и рюмку мутноватого напитка.
Она разочарованно вздохнула. Только этот парень хотел ей довериться, как их прервали на самом интересном месте. А вот теперь он принялся за еду и не обращает на нее никакого внимания. Миранда была так занята своими мыслями, что даже не заметила, как ей принесли кофе и кувшин с водой. Ничего, она все равно вступится за него, что бы он там ни говорил, подумала она и стала ковырять вилкой рыбу, лежащую на тарелке. Она позаботится о его семье, ведь у нее самой семьи никогда не будет.
Миранду опять охватила жалость к себе самой. Что с ней сегодня происходит? Видимо, возвращение в Австралию открыло какие-то заслонки в ее душе, и все чувства, тщательно скрываемые прежде, с невиданной силой хлынули наружу.
— А теперь что случилось? — ворчливо спросил он.
— Ничего, — пробормотала она, жуя хлеб, ставший почему-то черствым.
Она почувствовала, как шершавая рука коснулась ее подбородка, но у нее не было сил поднять на него глаза.
— Да у тебя глаза на мокром месте, — констатировал он.
— Просто дым из кухни…
Она услышала, как он хмыкнул, и взглянула на него. У нее перехватило дыхание, и она на миг забыла обо всех своих печалях. Парень и так был очень симпатичным, но, когда он смеялся, как сейчас (правда, непонятно, чему), против его обаяния невозможно было устоять. Его белозубая улыбка так и просилась на рекламу зубной пасты.
— Здесь нет дыма.
У нее не было сил спорить с ним.
— Ну ладно, ладно. Просто я вспомнила о чем-то печальном. — И чтобы как-то объяснить свои слезы, добавила: — Мои родители погибли здесь.
Он отпустил свою руку, державшую ее за подбородок, и веселое выражение покинуло его лицо.
— Поэтому ты уехала в Америку?
— Да, дедушка взял меня в охапку и улетел первым же самолетом.
Повисла долгая тишина, а затем он сказал:
— Могу представить, как вам было тяжело.
— Но мы, в общем, справились, — постаралась утешить его Миранда.
— Но это ведь совершенно другой климат, другая страна, ты была совсем маленькой…
— Когда у тебя полно дел, вовсе нет времени горевать, — быстро вставила она, не желая, чтобы то чувство одиночества и ощущение потери, которое охватило ее когда-то, вернулось к ней сейчас.
Ей показалось, что в его глазах мелькнуло что-то похожее на восхищение.
— И все же воспоминания навевают на тебя грусть, — напомнил ей он.
— Мне сейчас уже лучше, — сказала она твердо. — Я просто не думала, что возвращение сюда заставит эти чувства, уже как будто утихшие, вспыхнуть с новой силой.
— Да, жизнь и так не простая штука, так что не стоит поддаваться печальным воспоминаниям, — прошептал он.
Миранда почувствовала искреннюю грусть в его голосе.
— Расскажи, что печалит тебя в этой жизни, и я постараюсь что-то сделать для тебя, — предложила она.
Он нахмурился и испытующе посмотрел на нее. Миранда поняла, что она несколько отступает от того образа, который пыталась создать ценой неимоверных усилий. Но теперь аккуратно выстроенный фасад рассыпался на глазах. Эта новая Миранда не стала бы открывать свое сердце постороннему человеку, тем более интересоваться его судьбой. Она сама поставила под сомнение успех всего своего дела еще задолго до того, как встретилась с Марком. Нужно было срочно что-то делать. Она несколько растерялась под пристальным взглядом водителя грузовика, но тут кто-то выручил ее, начав наигрывать что-то на стареньком расстроенном пианино.
Миранда вздохнула с облегчением и одарила парня кокетливой улыбкой.
— Ты прямо скажи, чего тебе хотелось бы, а я уж постараюсь раскрутить Марка, обожаю помыкать другими. А сейчас, извини, но мне хочется потанцевать.
Она понимала, что сейчас вовсе не время для канкана, но, чтобы утвердиться в своей роли неунывающей штучки, ей нужно было выкинуть нечто подобное. Она напела мелодию пианисту, тот сумел поймать нужный ритм, и Миранда принялась отплясывать что-то то ли испанское, то ли латиноамериканское под нехитрый аккомпанемент расстроенного пианино, делая это весьма темпераментно, на ходу открывая в себе незнакомые ей самой таланты.
Она покорила сердца деревенских жителей, и вскоре некоторые из них присоединились к ней, и она закружилась по свободному пространству зала, передаваемая из рук в руки. Время от времени она краем глаза смотрела на своего спутника, которому вовсе не было весело, в отличие от нее.
Неожиданно он встал со своего места, залпом выпил все, что осталось у него в рюмке, кивнул головой и направился к выходу, даже не удосужившись проверить, следует она за ним или нет. Неужели он таким образом пытался дать ей понять, что им пора уходить? Похоже, он был так зол, что готов был просто схватить ее за волосы и вытащить из зала, как какой-то первобытный человек!
Миранда бросилась ему вдогонку, запыхавшись и раскрасневшись от танцев.
— Подожди! — Она не на шутку испугалась, что он и вправду оставит ее в таверне.
Выйдя из помещения, ее спутник остановился, и его сердитое выражение лица не на шутку испугало Миранду, но она все же попыталась не выходить из роли.
— Я просто немного повеселилась! — заявила она.
— Всему свое время, — пробурчал он рассерженно. — В жизни есть вещи и поважнее.
Всего месяц назад она бы согласилась, но теперь она начала входить во вкус. Без радости и веселья жизнь стала бы скучной и унылой.
— Зануда! — пробормотала она ему вдогонку.
Но ей не оставалось ничего другого, как последовать за ним. Всего через мгновение она уже карабкалась в машину, представляя собой весьма живописное зрелище, собрав при этом пол-улицы зевак. Кто-то смеялся над ней, а кто-то вместе с ней, но никогда еще и жизни она не была окружена таким количеством веселых лиц.
Но она вовсе не собиралась делиться своими мыслями с этим угрюмым водилой. Если он не хочет быть с ней откровенным, она ничего не может с этим поделать. Она сама разузнает о том, что гнетет ее спутника, и уж найдет способ помочь ему.
Через какое-то время Миранда уже смогла сконцентрироваться на дороге и поняла, что они опять свернули на какое-то узкое шоссе. Она нахмурилась.
— Это вовсе не дорога на Брокен-Хилл, — подозрительно заметила она.
— Нет, — последовал короткий ответ.
Ее глаза, казалось, так и метали искры гнева. В том, что он такой молчаливый и невозмутимый, есть, конечно, какая-то изюминка, но все же его неразговорчивость уже стала действовать ей на нервы.
— А куда тогда ты везешь меня? — спросила она со сталью в голосе, показывая ему тем самым, что она не позволит себя дурачить.
