что он может, – быстрым шагом веду её на выход из академии.
Достигаем пункта охраны, и я заговариваю с женщиной и мужчиной, сидящих там.
– Там в аудитории кройки и шитья мужик какой-то валяется, – произношу и вместе с Сарой выскакиваю из здания.
В случае чего ему горшок на голову упал, а он, когда падал, швейную машинку зацепил. И сам во всём виноват. Это не мы! Никто не докажет, что это мы причастны.
Если что, папа отмажет!
– Я его убила! Я его убила! Я его убила, – не унимается подруга, качаясь на переднем пассажирском сиденье моей машины. – Меня посадят. За нанесение тяжёлых увечий или за убийство. Меня посадят. Меня отчислят. Громовы меня в порошок сотрут. Мне капец!
Мне тоже…
Милена
– Так, – впервые заговариваю за время всего пути. – Ты тихо сиди в машине, – раздаю указание заплаканной подруге, которая, в отличие от меня, не затыкалась ни на минуту. – Я сейчас в аптеку и приду.
– Зачем в аптеку? – испуганно задаёт вопрос. – Я и тебя покалечила?
– Успокоительное тебе куплю и воды, – отвечаю ей, отчасти понимая её панику и страхи, но с другой стороны, не понимая её слёз. Сейчас надо думать, как ситуацию спасать, а не сопли распускать. Да и девчонке уже двадцать четыре. Надо быть серьёзнее, в конце концов. – Я не могу на тебя такую смотреть. Успокойся! Он живой! От перелома ещё никто не умирал. Полежит немного в больничке и всё. Ничего такого! Отдых себе устроит.
– Меня посадят, – заявляет уверенно. – За умышленное нанесение телесных повреждений. Папа меня точно тогда убьёт. Дочь медика и людей калечит! Репутацию ему всю портит!
Хотя мне, если честно, кажется, что это Сара о репутации беспокоится, а её отцу на неё совершенно наплевать. Он жизни спасать должен, а не думать о том, что о нём другие говорят.
Мой папа лично такого мнения и дядя Дима на него похож.
– За что? – с вызовом спрашиваю свою бедовую подругу. – У него нет доказательств того, что это сделали мы, – вообще-то есть и куча, но папа с этим в случае чего разберётся. – И вообще, мы ему первую медицинскую помощь оказали? Оказали. Скорую вызвали? Вызвали! Охрану ему на помощь послали? Послали! Какие ещё проблемы?
– Он отчислит нас! И меня ещё и посадит! Он может! Ты знаешь, какие связи у его семьи?
– Всё будет хорошо, Сара! Я не дам тебя в обиду! Папа, если что, решит эту проблему, – в который раз успокаиваю её. – Ты что, первый день с ним знакома? Мой папа, если нужно, всё здесь перевернёт, но тебя ещё и похвалят за то, что Егору Даниловичу ногу сломала!
Это как раз в стиле папы. Он у меня вообще спокойный, добрый, за честность и порядок, но если дело касается тех, кто ему дорог или дорог мне, то забывает о своём хорошем «Я» и включает свою противоположность.
Помню, мне раньше часто от него прилетало за мои проделки. И я была прекрасно знакома с суровым, злым и недовольным папочкой. Но стоило повзрослеть, и я стала его понимать. Просто я ещё той оторвой была и папа даже мягко со мной обходился. Наказывал, отбирая карманные деньги, блокируя карты, запрещал прогулки с друзьями. А я бы на его месте в закрытый пансион отправила бы меня, где нельзя было бы ничего, кроме как учиться.
– Может, сейчас ему позвоним и попросим помочь? – предлагает подруга с надеждой.
– Не хочу его пока вмешивать, – честно признаюсь. – Если ситуация выйдет из-под контроля, то обязательно обращусь, но сейчас я надеюсь, что всё обойдётся.
Вот почему-то мне кажется, что Егор Данилович проблем нам создавать не будет. Может, конечно, поорать и сказать, что мы дуры, но отчислять, а тем более сажать не будет.
Не знаю, почему так решила, но он создаёт образ такого раздолбая, добряка и бабника. А такие в крысу не играют.
– Ты не знаешь Громовых так, как их знаю я, – бросает Сара расстроенно.
– Всё будет хорошо, – обещаю ей и выскакиваю из машины, прежде чем она вновь плакать начнёт.
Перехожу дорогу и иду в сторону продуктового магазина. Там аптека у кассы есть. Но, взглянув ещё раз на подругу, понимаю, что простым успокоительным здесь не обойдёшься. Надо что-то крепче и быстрее.
Вздыхаю и вхожу в магазин. Иду вдоль рядов в поисках нужного отдела, отмечая, что давно сама не ходила за покупками. Обычно мы с Зинаидой, так звали мою няню, а в последующем помощницу по дому, вместе продукты через доставку заказывали. А всю молочную продукцию, мясную и овощную нам один фермер из пригорода сам лично домой привозит.
– Да, папуль, – отвечаю на вызов, найдя интересующее. – Что-то случилось?
– Нет, у нас всё хорошо, – тянет родитель, а на фоне звучат мультики про принцесс. – Я Алёне фруктиков нарезал, и мы играем в салон красоты. А ты как? Как первый день в академии? Церемония уже закончилась ведь? Я вовремя позвонил?
– Закончилась, – произношу, выбирая, что именно взять для успокоения Сары. – День прошёл… я бы сказала… незабываемо. Долго помнить это буду.
– Ну, я рад! Уже едешь домой?
– Да, насчёт этого, – поджимаю губы, не зная, как отпроситься у него. Нет, он будет не против, если я расслаблюсь немного, но ведь у него планы есть. – Пап, а ты можешь ещё немного с Алёной посидеть? Мы с Сарой решили отметить первый день. И… А при Алёнке мне как-то неловко.
– Могу, но… – соглашается, но в его голосе звучит явная неловкость. – Как же не вовремя Зинаида от нас ушла.
– У неё уже возраст не тот, чтобы за Алёной следить. Почитай она меня вырастила и с Алёной мне помогла, – отмечаю, и отец со вздохом соглашается. – Папуль, ты не переживай! Я к шести вернусь. Я помню, что ты приглашён на мероприятие.
– Тогда хорошо! Отдыхай! И всё, пока, Милена! У меня запись на ноготки в салоне, – прощается сразу же после слов моей малышки, что сейчас она будет делать ему маникюр.
Моя девочка! Звёздочка! Модница! Принцесска!
– Спасибо, – кидаю и отключаюсь.
Пробиваю покупки и с бумажным пакетом выхожу из магазина, надеясь на то, что у Сары хоть немного спала истерика. И до её дома мы доедем спокойно.
Аккуратно, на по-прежнему высоких каблуках, спускаясь по ступенькам. Кидаю взгляд в сторону бордюра, около которого припарковала машину, чтобы проверить ситуацию, и понимаю, что машины там нет.
Страх за подругу и детку, которую мне папа только неделю назад подарил
