мир и оставив впереди лишь чудовище.
Лестница закончилась – и Кара ступила на холодный каменный пол. Она дрожала – не от страха, от возбуждения. Низ живота скручивало от желания… Где же это чудовище? Только кромешная тьма…
А может, старинные книги, а вслед за ними и жрицы врут – и никакого Зверя тут нет? А девушки умирают от холода, одиночества и страха?
Она нетерпеливо застонала.
Что-то коснулось тела Кары… Теплое, мягкое. Сначала осторожно, а потом обхватило – крепко и жарко. Она всматривалась в темноту, пытаясь угадать, как выглядит чудовище. И кажется, ей удалось что-то рассмотреть. Не зверь, не человек, не какое-нибудь мифическое существо – туман, плотный и приятный на ощупь.
Он подхватил ее, оторвал от пола, окутал собой, заставив застонать от предвкушения. Тело не просило – требовало ласки, и неведомый зверь откликался на его порывы. Он обнимал ее, ласкал ее тело, проникал в нее сильными и резкими толчками, наполняя собой и срывая с губ стоны и крики.
Она чувствовала его в себе и вокруг себя… Он наполнял ее удовольствием, которое с каждым движением будто накапливалось внизу живота и грозило вот-вот разлиться по телу небывалым прежде наслаждением.
Пора! Она потянулась, как будто чтобы поправить волосы – и резким движением сломала сначала одну серьгу, а потом и вторую.
Травы… Полынь, чабрец, душица, любисток, мята, розмарин… Что-то еще – горькое, ароматное. Она вдохнула зелье – и на мгновение даже сладострастный дурман отступил. Пришло понимание. Колдунья, забери ее Рогатый, все-таки обманула. Или Кара обманула себя сама… Разве может приворотное зелье подействовать на то, чем оказалось чудовище, – сгусток тумана, ничто, принимающее любую форму – и тут же теряющее ее? Вряд ли…
Единственный здесь, на кого могло подействовать колдовское питье, – это она сама, Кара.
Все произошло быстро. Через секунду она уже содрогалась в конвульсиях оргазма, с ужасом понимая, что это невероятное, непостижимое существо теперь стало смыслом ее жизни.
Он не отпускал, продолжал ласкать ее – тепло, нежно, успокаивающе. Прекрасен! Совершенен настолько, что каждое его прикосновение вызывает слезы восторга. Все в нем сводит с ума, лишает воли… Она уже и не помнит, зачем пришла, чего хотела…
Она не помнит, но ее тело помнит отлично – оно изгибается, до неприличия сладострастно, жаждет отдаваться, требует проникновения, тех сильных и резких толчков, страсти и наслаждения… И тут же получает – словно чудовище откликается на каждое ее желание, на каждую прихоть.
Показалось ли ей, что она услышала вздох, полный грусти, разочарования, усталости?
Подумать об этом она не успела. Ее тело наполнилось удовольствием. Долго, невыносимо долго и прекрасно. Он входит в нее, ласкает ее – и вот уже снова тело разрывает от наслаждения. И она хочет повторить это еще раз…
Нет! – кажется, она сказала это вслух.
И он замер словно в ожидании.
А она и сама не может понять, чему сейчас сказала «нет». Чего она хочет на самом деле?
Прежде всего, чтобы прошло и схлынуло вожделение – чужое, навязанное питьем жриц. Она не хочет быть рядом с ним – лучшим, что случалось в ее жизни, – такой. Она хочет чего-то другого. Чего-то большего. Чего-то, что не знает, как и назвать.
– Люби меня так, как ты хотел бы любить… – хрипло шепчет она в туман…
Она летит… Над бескрайними изумрудными полями, пропитываясь ароматом цветов. Над морем, купаясь в соленых брызгах. Она разбивается о скалы, обнимая их… Она – ветер. Она бесплотна, свободна и легка. Она – чистый восторг. Беспричинная радость переполняет ее. Он рядом. Он с ней. Он в ней и вокруг нее – такой же ветер, как и она. Нет, не такой же – другой. Сильный и прекрасный. И она не очень понимает – где заканчивается она и начинается он. И это наполняет ее еще большим упоением…
Кара открыла глаза.
– Спасибо… – шепчет она, и туман касается ее губ.
Она обнимает его в темноте, он обнимает ее и гладит по волосам. Если ты не можешь быть ветром, это тоже неплохо. У них еще есть время…
Он прекрасен. Он не чудовище и не Зверь, но тогда почему?..
– Расскажи, что происходит… Зачем этот ритуал? Он тебе не нравится, я же вижу…
Она не уверена, что произнесла это вслух. Чтобы говорить с ним, не нужны слова. И он отвечает – так же, без слов.
Она видит картины, которые сменяются одна другой и понимает, что они откуда-то из далекого прошлого. Прекрасная дева, чистая, как горный снег, спускается в подземелье, чтобы вести беседы. В ее глазах – свет, и радость, и желание делать этот мир лучше.
И он ведет с нею долгие беседы, то ли учит ее чему-то, то ли учится сам. И она возвращается в мир одаренная силой жрицы, чтобы делать этот мир лучше. Целый год. А через год на смену приходит другая, такая же чистая и исполненная света и желания творить добро.
Интересно, что становится с предыдущей? – задумывается Кара и тут же получает ответ.
Бремя власти слишком тяжело, никто не заслуживает участи нести его всю жизнь.
А перед глазами проплывает картина: та же девушка, но уже в объятиях мужа и в окружении детей.
Кара поражается, насколько хорош был замысел. Но остается еще столько вопросов.
Почему же чудовище не делилось своей силой с мужчинами?
Ну это просто. Мужчины стремятся воевать. Хочешь, чтобы в мире был мир, надо отдать мир женщинам.
Кара вспоминает Ванду, Лидию, да и себя саму… Нет, с этим утверждением она, пожалуй, не согласится.
Но он и не требует согласия. Казалось, он с удовольствием и даже какой-то жадностью прислушивается к каждой ее мысли, к каждому ее чувству… Еще бы! Годы одиночества!
А что случилось потом? Почему все сломалось? И снова ответ, который просто возникает в ее голове, минуя слова.
Однажды дева, что спустилась в подземелье, оказалась нечиста: ни помыслами, ни намерениями. Она была пропитана страхом. Из всех судеб мира ее волновала лишь ее собственная. Она ушла без дара жрицы.
А потом эта история стала повторяться и повторяться.
Они приходили отуманенные страстью и похотью, и ему ничего не оставалось, как возвращать им то, что они излучали. Когда похоть отступала, на ее место приходил чудовищный, нечеловеческий страх. И его тоже приходилось возвращать и оправдывать. Грустно. Ему грустно и больно от этого.
И ты их убивал? – еще один вопрос. Но она понимает, что не ждет ответа. Даже если он
