развод и все прочее? – ничего не понимаю. Еще вчера все стояло на месте, а уже сегодня все решилось.
– Какая к черту разница, как?! – немного повышая тон, отвечает он, отворачивается от меня, начиная мыться. А меня вдруг окатывает пониманием, как это произошло. В голове все складывается, словно пазл. Его постоянное отсутствие дома, нескончаемые звонки начальника охраны и кровь на его одежде.
– Что ты с ним сделал? – спрашиваю я, посматривая на кровавые следы, от которых сейчас прихожу в ужас. Выражение лица Андрея в секунды меняется. Он снова начинает меня пугать. Я жду ответа, а он молчит, смывая с себя белую пену геля для душа. Заканчивает мыться, шагает ко мне, весь мокрый, со стекающей с его сильного, напряженного тела водой.
– А это имеет для тебя какое-то значение? Я думал, в нашем деле главное – цель. Которая уже достигнута.
– Он хотя бы живой? – спрашиваю и сама ужасаюсь своему вопросу.
– Ты мне не ответила! – вдруг громко произносит он. – Это имеет для тебя какое-то значение?!
– Имеет! – зачем-то тоже повышаю тон, кричу ему в лицо bbb84c. – Имеет! – повторяю я. – Как бы не было, он – отец моего ребенка. Мышка его любит. И…, – сама не знаю, что хочу сказать, задыхаюсь. Я, конечно, жаждала мести, но я думала, что мы просто отберем у Эдуарда все, что он отнял у меня.
– Что «и», Виктория? Договаривай! Не прикрывайся дочерью. Ты до сих пор что-то чувствуешь к этому мудаку?
– Я… Нет! Я не знаю, как объяснить. Но… Что ты с ним сделал?! – требую ответа. Не знаю почему.
– Жив твой муж, – последние слова кидает мне в лицо с насмешкой, раздраженным тоном. – Не обещаю, что здоров, но жив. – Отходит от меня, накидывает на торс полотенце, быстро выходит из ванной. А я вновь иду за ним. Нахожу Андрея в спальне, разговаривающего по телефону, точнее он просто слушает своего собеседника. Через пару минут сбрасывает звонок, швыряя телефон на кровать. Открывает шкаф, надевает на себя простые спортивные штаны, очень низко сидящие на нем. Разворачивается ко мне, хватает за руку и ведет за собой в кабинет.
– Сядь! – буквально приказывает он, как только мы заходим в кабинет. Наливает, пару бокалов коньяка, протягивая один из них мне.
– Я не хочу, – отказываюсь от спиртного, но Андрей буквально впихивает бокал мне в руки.
– Выпей, нам нужно поговорить, – я понимаю, что нам нужно поговорить, я сама только что требовала от него ответа, но почему-то сейчас, смотря на Андрея, мне не хочется ничего знать. Я словно чувствую – то, что он хочет мне сказать, станет для меня шоком. Андрей садится за рабочий стол напротив меня, отпивает немного коньяка.
– Не спеши жалеть своего муженька. Я бы вообще не хотел тебе этого не говорить. Хотел бы, что ты не знала. Не нужно тебе еще большей боли. Но рано или поздно ты все равно все узнаешь от совершенно чужих людей. Так что лучше это буду я.
– О чем ты говоришь? – не понимаю я и все-таки отпиваю коньяка. Андрей вытаскивает из выдвижного ящика черную папку, подталкивает ее мне.
– Читай, здесь все написано. Факты, признания, доказательства, экспертиза. Все. Я собрал неоспоримые доказательства. Читай с самого начала, – смотрю на черную папку и понимаю, что не хочу ее читать. Я еще не знаю что в ней, но уже понимаю, что это что-то нехорошее. Отпиваю еще коньяка, и все же открываю папку, начиная изучать содержимое.
Вы когда-нибудь падали в глубокий ледяной ров с грязной водой? Я – нет. Но сейчас мне кажется, что именно это и происходит со мной. Я умею плавать, но даже не пытаюсь оттуда выплыть, чувствуя, как леденеет тело, мышцы сводит судорогой и меня затягивает на глубину. В папке еще много информации и доказательств, но мне они уже не нужны.
Перед глазами мелькает образ папочки, его теплая улыбка, морщинки вокруг глаз. Мягкий, ласкающий голос, который спрашивает меня, уверена ли я, что Эдуард – мужчина моей жизни, и я буду за ним как за каменной стеной. И мое звонкое, уверенное «ДА!», которое, по сути оборвало жизнь моего отца.
Дальше я теряю ощущение времени и места, не понимая, где галлюцинация, а где реальность, не видя и не слыша ничего и никого вокруг. Мир рушится. Я окунаюсь в прошлое, в день перед свадьбой. Я четко его ощущаю, и не понимаю, что происходит. Это мой сон или мой больной бред…
«Никак не могу уснуть, в голове рой мыслей, и белоснежное свадебное платье расшитое серебром, висящее возле моей кровати, не прибавляет мне сна. Ворочаюсь из стороны в сторону не находя себе места. Разве можно быть настолько счастливой?
Поднимаю руку с помолвочным кольцом вверх, рассматривая сверкающий бриллиант, понимая, что завтра Эдуард заменит это кольцо на обручальное. Боже! Зажмуриваю глаза, улыбаюсь как дура, не веря, что этот день настанет уже завтра. Говорят, невесты перед свадьбой сомневаются или даже хотят сбежать, но мне их не понять. Я люблю его до дрожи, до замирания сердца, как я могу в нем сомневаться? У него нет изъянов и недостатков. В нем есть все, что мне нужно. Я хочу отдать ему всю себя на всю оставшуюся жизнь до конца моих дней. Я ни грамма не сомневаюсь, что проведу с этим человеком долгую и счастливую жизнь.
Понимаю, что мне нужно уснуть, отдохнуть, выспаться, чтобы завтра выглядеть на все сто, но счастье и ощущение полной эйфории не дают мне заснуть. Поднимаюсь с кровати, накидываю на себя халат, спускаюсь вниз, чтобы выпить успокоительного чая, в надежде, что он поможет мне заснуть. Прохожу мимо кабинета отца, замечая там тусклый свет. Заглядываю в кабинет, нахожу отца за столом с бокалом его любимого виски, смотрящего на фото на столе. На фото, где мы вдвоем. Я – еще маленькая девочка в лиловом платье и косичками, смотрю на отца как на олицетворение мужественности и силы, а папа улыбается мне самой теплой и милой улыбкой. Прохожу в кабинет, подхожу к отцу, обнимая его сзади за шею, опускаю голову ему на плечо. И так тепло и хорошо становится в этот момент.
– Почему не спишь? – спрашивает отец, поглаживая меня по руке.
– Не знаю, хотела выпить чаю с мятой. А ты почему не спишь?
– Как то неспокойно на душе, – тихо отвечает он.
– Ну что ты, папа, это я должна волноваться перед свадьбой, а не ты.
– Нет, милая. Когда у тебя появятся свои дети, ты меня поймешь. Завтра я отдаю свою маленькую девочку в руки другого мужчины. Я не знаю, как это объяснить…
– Папа. Папочка, – прижимаюсь к нему крепче. – Ну что
