— Это та энергичная молодая дама, о которой вы говорили? — поинтересовалась Шарлотта. — Мне кажется, вы сравнивали ее с лошадью чистых кровей.
— Кто-нибудь из наших краев, молодой человек? — спросил сэр Тимоти, любивший быть в курсе событий.
Джонатан приложил палец к губам.
— Ни слова! — воскликнул он. — Я обещал даме ничего не говорить.
— Есть какая-то причина для такой секретности? — с явным интересом вмешался Дэниел.
— Я уважаю каприз женщин. Но это не тот случай, который может заинтересовать. Она не из тех дам, чья семья и предки вам известны. Я познакомился с ней довольно давно у нее в доме, в Лондоне. И с тех пор не терял ее из виду. Дамы, — тут он обратился к Флоре, — любят, чтобы за ними ухаживали.
— Вы умираете от любви к ней? — спросила Флора. Новый поворот событий заставил ее на время позабыть о своей вражде к этому человеку.
— Надеюсь остаться в живых. Хотя дама, о которой идет речь, оказывает роковое воздействие на мужчин.
— Настолько она красива? — его слова явно произвели на Флору впечатление.
— Когда вы видите ее в самой лучшей форме. Убийственно красива.
Шарлотта внезапно воскликнула:
— Джонатан! Вы просто смешны. Не забивайте голову ребенка вздором.
— Но я вовсе не шутил, Шарлотта. Честное слово!
В результате этого короткого разговора Флора сообщила Эдварду, что нареченная кузена Джонатона таинственная красавица, похожая на лошадь чистых кровей. Эдвард начал ржать, бить ногой о землю и умолять Флору влюбиться в него. Дети рассердились, когда Лавиния резким тоном приказала им вести себя разумно и прекратить эту глупую игру.
— Но, мисс Херст, мы так счастливы, что кузен Джонатан женится и уезжает. Пусть даже он женится на лошади!
Хихиканье возобновилось, и остановить его было невозможно. Лавиния сдалась, и «глупая игра» продолжалась.
Наверное, ей надо быть благодарной за то, что загадочные фразы Джонатона не были столь же ясны Флоре и всем остальным, как они были ясны ей. Лавинии показалось, что Дэниел был подозрительно молчалив. Но ей про всех казалось теперь то одно, то другое. Напряжение, в котором она пребывала, становилось непереносимым. Она сотни раз пожалела о том, что пообещала остаться до конца рождественских праздников. Как бы ей хотелось тихонько исчезнуть и скрыться в каком-нибудь безвестном углу, где никто ее не найдет. Однако минуту спустя она бросала взгляд в другой конец комнаты и видела озабоченное лицо Дэниела — он теперь почти никогда не выходил из дома. Только она знала, что он тихо и незаметно следит за всеми. И ее охватывали сомнения, что она когда-либо найдет в себе силы покинуть Винтервуд. Возможность проникнуться праздничным настроением никогда еще не казалась столь маловероятной.
К всеобщему удивлению, Шарлотта объявила о своем намерении отправиться в Лондон, чтобы произвести кое-какие покупки к Рождеству. Дэниел возражал, спрашивал, почему она решила ехать, в то время как совсем недавно отказалась сопровождать его, Флору и мисс Херст.
— Потому что теперь я передумала, — заявила она. Голос ее был веселым и добродушным, но все-таки в нем слышалась напряженная нотка. Лавиния заметила, что пальцы ее ни на минуту не остаются в покое. Она вертела кольца на руках, трогала жемчужное ожерелье, а иногда дотрагивалась до своих маленьких розовых жемчужных сережек. — И вообще, мои покупки — это секрет. Если в этом доме у всех есть секреты, почему бы и мне не иметь свой?
Она заявила, что возьмет с собой Берту. Они проведут в Лондоне ночь и вернутся на следующий день.
— Она едет подыскать дом для себя и Эдварда, — прошипела Флора. — Потому-то она и говорит про секрет.
— Чепуха! Она не стала бы этого делать, не сказав папе. — Так как Флора всерьез поверила в эту нелепую выдумку, Лавиния добавила: — Где она возьмет деньги для покупки дома?
— Продаст одну из своих драгоценностей.
— Ну и фантазерка же ты, — сказала Лавиния, но втайне она была почти убеждена, что поездку в Лондон — а ездить туда зимой Шарлотта терпеть не могла — ее побудила предпринять какая-то иная цель, далеко не такая невинная, как предрождественские покупки.
Шарлотта отсутствовала два дня; по возвращении она выглядела осунувшейся и усталой. Она заявила, что ее совершенно измотало это жуткое путешествие поездом, вагон был весь покрыт сажей и было страшно холодно. Но она успешно осуществила намеченные покупки, и до Рождества пусть никто не задает ей никаких вопросов.
Однако нашелся все же человек, который задал ей вопрос. Им был Джонатан. Его беседа с Шарлоттой явно не предназначалась для чужих ушей, так как оба они враз замолчали, когда Лавиния неожиданно вкатила кресло Флоры в длинную галерею, где они собирались заняться украшением елки.
Услышать конец их разговора ей не удалось. Перед этим Джонатан добродушно сказал:
— Недостаточно. Весьма сожалею.
Увидев приближающихся Лавинию и Флору, Шарлотта весело воскликнула:
— Кузен Джонатан говорит, что мне следовало купить больше елочных украшений. У него иногда появляются такие странные идеи.
— Он здесь ни при чем, — с некоторым удивлением заметила Флора. — Елку украшаем мы трое — Саймон, я и мисс Херст. И почему ты здесь, мама? Раньше ты никогда не хотела в этом участвовать.
— А может, в этом году мне захотелось. — Шарлотта нервно сжимала и разжимала руки. Лавиния надеялась, Флора не поймет, что странный свет, горящий в глазах ее матери, есть не что иное, как страх. Для нее самой это было совершенно ясно.
— Наша дорогая Флора, как всегда, знает, чего хочет, — сказал Джонатан. — Какая у вас необыкновенная дочь, Шарлотта! Это у вас-то, никогда не знающей, чего вы хотите. Но в этом и кроется ваше очарование. Поступите так, как рекомендует Флора. Предоставьте заниматься елкой ей и восхитительной мисс Херст. Пойдемте, расскажите мне поподробнее о вашей поездке в Лондон. Как ни чудесен Винтервуд, я сам начинаю тосковать по большим городам. После Рождества...
Их голоса замерли в отдалении. Шарлотта словно загипнотизированная последовала за Джонатоном в какое-то более уединенное место, где они могли продолжить разговор, не опасаясь, что их прервут.
— Я жду не дождусь, когда кончится Рождество, тогда можно будет распрощаться с этим ужасным мистером Питом, — сказала Флора. — Даже если мама увезет Эдварда в Лондон, я буду счастлива здесь с вами и с папой. Вы уже не относитесь ко мне с таким отвращением, как прежде, а, мисс Херст?
— Я нахожу тебя сносной, — ворчливо отозвалась Лавиния.
У Флоры была замечательная улыбка. Быть может, Лавинии так казалось потому, что она до невероятного была похожа на улыбку ее отца.
