Эмма сделала паузу; все ее тело сотрясалось от дрожи. Немного успокоившись, она заговорила снова:
— Этот Эрли… я смотрела ему в глаза, когда он тащил меня за скалу, и мне показалось, что снова вернулись времена Янка и все, с ним связанное… Когда мы спускались в каньон, шел дождь. Потом загрохотал гром. Я всегда дрожу, когда слышу удары грома — из-за Коры Нелли. Она боялась грома. В ту ночь, перед тем как появился Янк, тоже гремел гром, и мы взяли Кору Нелли к себе в постель, чтобы ей не было страшно…
— Я знаю, — сказал Джон.
Его спокойный, ровный голос подействовал на нее умиротворяюще. Сидя на одеяле, он, сжимая Эмму в руках, укачивал ее, словно ребенка. Он находился с ней рядом до тех пор, пока она не сказала ему, что с ней все хорошо и он может отправляться спать. Она сказала, что присмотрит за лошадьми и еще немного посидит, глядя на звезды, — пока не захочет спать по-настоящему.
— Сомневаюсь, что тебе когда-либо удастся окончательно освободиться от этого кошмара, — со вздохом сказал Джон, поднимаясь с места.
Эмма промолчала, но они оба знали, что он прав и от кошмаров прошлого ей не избавиться никогда. Скоро Джон пошел спать, но Эмма так и не смогла заснуть. Завернувшись в одеяло, она сидела в темноте, чувствуя, как призраки прошлого снова постепенно завладевают ею. Перед ее глазами предстали картины былого, и она увидела все так же ясно, как если бы это было вчера. Но на самом деле с тех пор минуло целых восемь лет.
* * *
Когда Эмма вышла замуж за Тома Сарпи, ей было восемнадцать. Она познакомилась с Томом в то самое утро, когда он в поисках удачи приехал в город Галена, штат Иллинойс. Он служил в армии северян под началом Улисса С. Гранта и решил, что городок, откуда его генерал был родом, вполне подходящее место для человека, который решил после войны строить заново свою жизнь. Эмма развешивала простыни на заднем дворе пансиона, где готовила, убирала и стирала, и сразу заприметила Тома, который, поднявшись вверх по холму, остановился у дверей дома.
— Сэр? — сказала она. Говорила она крайне неразборчиво, поскольку во рту у нее были бельевые прищепки, походившие на передние резцы крупного грызуна.
Том склонил голову набок и ослепительно ей улыбнулся.
— Полагаю, у вас найдется свободная комната? — спросил он.
Уже позже, когда они познакомились, он рассказал ей, что комната была ему без надобности, поскольку денег у него было в обрез и он экономил каждый цент. Но он хотел познакомиться с Эммой, и вопрос о найме комнаты был самым подходящим предлогом, чтобы завязать с ней разговор. Она показалась ему чрезвычайно привлекательной девушкой.
Эмма вынула изо рта прищепки и кивнула; она опасалась, что если заговорит, то голос ее выдаст, поскольку именно в эту минуту спрашивала себя, бывает ли любовь с первого взгляда. Потом она провела Тома в пансион и показала ему комнату на втором этаже, которая находилась как раз под ее коморкой в мансарде. Эмма жила в этом пансионе с шестнадцати лет, когда ее отец умер от горя. Ее мать умерла двумя годами раньше, и после ее смерти отец так и не сумел оправиться. Ее родители были образованными людьми: к примеру, ее мать происходила из хорошей семьи, жившей в Нью-Джерси, где она посещала частную школу. Детство у Эммы было счастливым; ее воспитывали так, чтобы она могла понимать поэзию, красиво шить и вышивать и изысканно выражать свои мысли. Ее отец был процветающим фермером, но после того, как умерла мать Эммы, дела у него шли все хуже и хуже, поэтому, когда он сам отошел в лучший мир, его единственной дочери вместо денег достались одни долги. По этой причине Эмма не поступила в колледж, как планировали ее родители, а ушла из школы второй ступени, где училась, и устроилась на работу в пансион. Она неоднократно получала предложения руки и сердца — в молодости она была прехорошенькая: высокая, черноволосая, с правильными чертами лица, — но никто из мужчин не привлекал ее внимания до тех пор, пока к пансиону, где она работала, не подошел в один прекрасный день Том Сарпи.
— Вам придется снять комнату на месяц. Таковы правила, — произнесла Эмма, когда окончательно уверилась в том, что голос у нее не дрожит. Надо сказать, такого правила не существовало, просто Том так ей сразу понравился, что ей захотелось задержать его в городе подольше, чтобы без помех свести с ним знакомство.
Позже Том сказал, что снял бы комнату и на год, если бы она его об этом попросила. Оказалось, однако, что месяц — срок вполне достаточный для знакомства, поскольку, когда он подошел к концу, Том и Эмма поженились, и брак этот был заключен, что называется, на небесах. Роман их протекал в основном в стенах пансиона, поскольку денег на красивые ухаживания у Тома не было. Зато Том помогал Эмме на кухне и развлекал ее разговорами, когда она лущила горох или вынимала косточки из маслин. Пока она стирала простыни и рубашки, он колол дрова, а когда ее дневная работа подходила к концу, отправлялся с ней на прогулку. Они неспешно шли по главной улице города, застроенной нарядными коттеджами и особняками с колоннами, или прохаживались вдоль реки; бывало также, что они никуда не ходили, просто сидели на пороге: Эмма шила, а Том глазел на прохожих.
— В жизни не встречал женщину, которая бы так четко и ясно выражала свои мысли, — сказал ей Том однажды вечером, когда они остановились передохнуть рядом с большим домом, сложенным из кирпича и отделанным белым камнем. Том также сообщил ей, что кривляк и жеманниц терпеть не может, и добавил: — Вот ты — достойная женщина, поскольку стойко переносишь трудности, которые на тебя обрушились. — А потом еще добавил, окончательно осмелев: — Мне нужна жена, которая не боится тяжелой работы, и ты в этом смысле мне очень подходишь. — Сказавши это, он отчаянно покраснел, поскольку предложение руки и сердца получилось у него на редкость неуклюжим.
Нельзя сказать, чтобы манера, в какой было сделано это предложение, понравилась и Эмме. Она отвела от него глаза и стала рассматривать мансарду большого дома, где лучи заходящего солнца искрились в разноцветных стеклышках круглого витражного оконца, напоминавшего огромный ограненный бриллиант. Правду сказать, она была разочарована, хотя приняла бы предложение Тома даже в том случае, если бы оно было сделано в еще более неуклюжей или причудливой форме. К чему скрывать? Том совершенно покорил ее сердце. Ко всему прочему он был человеком покладистым и легко сводил знакомство с людьми. Эмма восхищалась этими качествами своего возлюбленного, поскольку сама бывала чрезмерно суровой к людям и относилась к ним настороженно. Но Эмме для полного счастья было явно недостаточно того, что Том считал ее трудягой и подходящей ему во всех отношениях женщиной. Ей хотелось слышать от него заверения в вечной любви и преданности, какими бы смешными и глупыми они ни казались в его устах. Эмма, несомненно, обладала практическим складом ума, но и тяга к романтике, пусть и глубоко запрятанная, у нее в душе еще сохранилась. С детских лет она носила в своем сердце образ некоего прекрасного юноши, который, протянув ей букет пышных роз и припав на одно колено, в самых изысканных выражениях предлагал ей руку и сердце.
