Однажды в воскресенье они с Филиппом договорились навестить родителей. Стоял теплый солнечный день, Элизабет предложила обеденный стол накрыть в саду. Мать была в отличном расположении духа, смеялась, шутила — явный признак, что опять поссорилась с мужем.
Почувствовав ситуацию, Элизабет оставила ее и Филиппа, а сама поспешила в розарий, где отец в мрачном одиночестве поливал свои любимые цветочные клумбы. Как могла, она его отвлекала от грустных дум. Отчасти ей удалось развеять отцовскую хмурость.
— Хочешь, я принесу сюда чайку, и мы посидим, пока обед не готов.
— Ты прелесть, — растрогался он. — Это то, что мне сейчас нужно.
Элизабет пошла на кухню и включила чайник. Решив все-таки позвать мать и Филиппа, поднялась в гостиную, но там никого не было. Заглянула в холл, крикнула Филиппа. В ответ — тишина.
Куда они могли запропаститься, удивилась Элизабет. Она собиралась вернуться на кухню, подумав, что, может быть, не заметила их в саду, но что-то заставило ее пересечь холл и коридор, в конце которого располагался небольшой кабинет матери.
Через полуоткрытую дверь она увидела, как Хелен, поднявшись на цыпочки, обхватила шею Филиппа, а его руки в страстном объятии крепко прижимают ее к себе.
Элизабет окаменела от ужаса. Кровь стучала в висках, перехватило дыхание, в глазах потемнело. В каком-то забытьи она повернулась и побежала прочь, слезы душили ее.
Когда Филипп и Хелен появились на лужайке, Элизабет сумела оправиться от потрясения. Огромным усилием воли заставила себя казаться беспечной, хотя ее сердце пронзала острая боль, если она смотрела в их сторону.
Ни взглядом, ни намеком Элизабет не показала, свидетельницей чему невольно стала. Ни малейшего признака беды. Как ни в чем не бывало, она угощала всех чаем и улыбалась.
Какая актриса, думала она про себя, чем не достойная своей матери дочь!
— Я познакомила Филиппа с офортами, которые купила пару дней назад на аукционе, — в своей обычной манере щебетала Хелен, обращаясь к дочери и мужу.
Элизабет подняла глаза на Филиппа:
— Тебе понравилось?..
Она дала бы отрубить себе язык, если хоть кто-нибудь почувствовал бы, сколько в нем яду. Ее обуревала внезапно вспыхнувшая, непреодолимая ненависть, по силе сравнимая разве что с недавней любовью.
— Восхитительно. Очень талантливо.
Филипп казался рассеянным, медлил с ответом. Неудивительно, язвительно подумала Элизабет, осторожничает, глаз не поднимает — боится себя выдать, наглец. Но он еще дорого заплатит за это, хотя никогда не узнает, почему предъявлен суровый счет! Она не даст ему понять, что ей все известно.
Элизабет пришлось собрать всю волю и выждать целую неделю, прежде чем сообщить Филиппу о своем решении. Если бы она сделала это сразу, он наверняка бы догадался и о поводе, и о причине. Выяснения отношений в таком случае все равно ни к чему бы не привели. Она сожжет мосты, и точка!
…Они только что поужинали у него, когда Элизабет наконец отважилась нанести удар.
— Мне надо тебе кое-что сказать, — небрежно бросила она Филиппу.
— Да? Что именно? — поинтересовался он, продолжая регулировать тембр магнитофона, куда поставил кассету с записями знаменитых блюзов.
Элизабет ощущала себя как в невесомости. Казалось, она смотрела на себя со стороны, ее тело принадлежало не ей, и голос был не ее. Чувство отстраненности делало Элизабет полностью неуязвимой и совершенно спокойной.
— Это касается нас, — ровно произнесла она.
— Нас? — Филипп на секунду оторвался от магнитофона и глянул в ее сторону. — У тебя забавный вид — надулась, как мышь на крупу. Или что случилось? Так не беда. Переживем.
— Боюсь, уже нет.
Улыбка сползла с лица Филиппа:
— Что ты имеешь в виду?
— Дело в том… — Выражение его глаз привело Элизабет в смятение. Не так-то легко, подумалось ей, но отступать некуда, чем скорее все кончится, тем лучше. — Дело в том… Я решила, нам не стоит больше встречаться.
Лицо Филиппа вытянулось.
— Ты шутишь, Лизи?..
— Нет. Я говорю совершенно серьезно. — Элизабет пыталась смотреть сквозь него, чтобы не разрыдаться. Она не могла вынести его растерянных глаз, у нее все сжалось внутри. — Только не перебивай и попытайся меня понять. Я не думаю, что отношения между мужчиной и женщиной способны поглощать целиком. Имею в виду себя, ты, возможно, другой… Но я такая… и в любви, и в работе тоже. Помнишь, ты однажды сказал, что в жизни надо чем-то жертвовать… Так вот — разорваться пополам я не могу, пробовала — не получается. А если бы получилось, Элизабет Тэлманн, которую все пока ценят и уважают, перестала бы существовать. Ты, как человек, личность, уже состоялся, мне — только предстоит. И для меня это главное — остальное вторично.
— Я не верю тебе! Или ты хочешь сказать, что не любишь меня?
Элизабет заранее подготовилась к подобному вопросу, он возник бы неизбежно.
— Очевидно, нет, — твердо промолвила она. — Или не так сильно.
— У тебя нет сердца, ты живешь головой, — убитым голосом сказал Филипп.
— Возможно. Но тебе придется смириться.
Они горячо спорили. Безрезультатно — Элизабет была неколебима. Перед рассветом она выскочила из квартиры, измученная и обессилевшая, предупредив, чтобы он не смел больше напоминать о себе.
Филипп не отступался. Целый месяц без конца звонил, приходил домой, посылал письма и роскошные букеты. Напрасно. Сердце Элизабет окаменело. Его мольбы не трогали ее. Жребий брошен, к прошлому возврата нет…
И вот пришел момент, когда наступила тишина. Никаких писем, цветов или звонков. Битва закончилась ее победой. Это был самый страшный день в ее жизни. Элизабет рыдала — горе победившему!
Ей потребовалось много времени, чтобы оправиться от пережитого и забыть Филиппа. Но она и здесь, дав обет всегда жить одной, сумела извлечь для себя ценные уроки — никогда не теряй голову из-за мужчины. Просто безумие добровольно подвергаться таким испытаниям, рискуя своим душевным здоровьем.
Когда Элизабет наконец вышла из сумеречного состояния, то с головой погрузилась в работу, следуя своей жизненной философии. Далось ей это без особого труда, ибо она на самом деле любила то, чем занималась. А еще, возможно, потому, что после Филиппа не встретила никого, кто мог бы соперничать с ним силой обаяния.
У Филиппа все сложилось иначе. Через год после их разрыва он женился на своей тогдашней секретарше, а спустя всего шесть месяцев стал отцом девочки. Узнав об этом, Элизабет лишь горько усмехнулась. Как легко он влюбляется, и как все-таки правильно она поступила, вычеркнув его из своей жизни!..
