— И для новогоднего стола давай сразу все купим, — предлагает Стас. — Не хочу больше без особой надобности выходить на улицу в такой холод.
— Холод? — смеюсь я, слепляя в ладошках снежный комок и с ехидной улыбкой запуская в него. — Даже на пару градусов теплее, чем было в начале месяца, — напоминаю ему, ведь тогда он был еще здесь и не жаловался на низкие температуры за окном.
Стас недовольно передергивает плечами и деловито клацает по экрану телефона, выводя на экран прогноз погоды на морском побережье, откуда он совсем недавно прилетел.
— Ну да, — согласно пожимаю плечами, — там теплее.
Новый год встречаем вдвоем, только я и он. И из дома не выходим, даже праздничным фейерверком любуемся через окно, лежа на диване в объятиях друг друга. Потягиваем терпкий глинтвейн, едим различные замысловатые закуски, изготовленные днем на кухне в четыре руки, и наслаждаемся единением.
Я даже пару раз себя щипаю, чтобы удостовериться, что все происходящее не сон. Стас, мой Стас сейчас рядом со мной, обнимает меня, целует в макушку и подкармливает сырной нарезкой. Видимо, разлука порой нужна, она встряхивает чувства, заставляя человека сильнее ценить любимого и не бояться это показывать.
Жмурюсь от удовольствия, загадывая под бой курантов сокровенное желание: продлить наше счастье до бесконечности.
Телефонный звонок ранним утром ставит жирную кляксу на моей скромной новогодней просьбе.
— Ты же говорил, что до Рождества останешься? — Разочарование накатывает на меня удушливой волной, туманя взгляд пеленой слез.
— Прости, Кис. — Поспешно одеваясь, Стас складывает все свои вещи в сумку. — У отца проблемы, надо ехать. — Он целует меня в макушку, а я, сонная и растрепанная, кутаюсь в одеяло.
— Не провожай, дверь я сам захлопну. — И, наклонившись, оставляет прощальный поцелуй на губах.
Замираю, укутанная в кокон одеяла, как испуганный суслик, забившийся в самый дальний угол своей норки. Практически не дышу, боясь того, что всего один глубокий глоток воздуха, пропитанного неизбежностью расставания, сорвет оковы, запирающие грусть где-то глубоко в моей душе. С трудом, но все же сдерживаю слезы, грозящие побежать весенними ручьями по бледным щекам, и быстро-быстро моргаю. Только киваю Стасу на прощание, прячась под одеялом, словно за спасительным щитом.
— Пока, Кис. — Вполне себе довольный голос из прихожей заставляет меня до боли прикусить щеку изнутри, чтобы не дать заточенным эмоциям вырваться наружу.
— Счастливо, — немного сорвавшимся голосом шлю ему в ответ пожелание удачи, надеясь на то, что легкое сипение он спишет на сонливость.
Дверь хлопает, и я будто наяву слышу звон разбившейся надежды, моей надежды на длинные выходные вместе. Утыкаюсь носом в подушку, закрываю уши ладонями и беззвучно реву, будто это поможет выплеснуть горечь расставания, комом застрявшую в груди. Только после того, как пролита цистерна слез, я, все еще немного всхлипывая, растираю по лицу соленые дорожки. В голове туман, а в полуунылом сознании бродят успокаивающие мысли.
Это же не насовсем. Он же не бросил меня. Он ведь еще приедет? Конечно же, приедет! Надо просто подождать, пережить это время без него, и все будет хорошо.
Мне всего-то надо прожить без любимого два месяца зимы и три весенних. Разве это много — пять месяцев, сто пятьдесят дней, три тысячи шестьсот часов и…? О, нет, в минутах, а уж тем более в секундах я считать не буду.
Пошатываясь, встаю с кровати, нахожу оставленный еще вчера днем на кухне телефон. Батарейка села, и девайс бездушно смотрит на меня черной дырой безжизненного экрана. Часы, висящие на стене, бездумно тикая, отсчитывают время, беззаботно сообщая о том, что полдня уже пролетело. Ну вот, я стала на несколько часов ближе к очередной долгожданной встрече.
Скептическая ухмылка искажает мое заплаканное лицо. Вздыхаю и, поставив телефон заряжаться, иду в душ. Вода всегда помогает прийти в себя и смыть гнетущее напряжение. Что-то я, и без того крайне сентиментальная, за последнее время побила все свои рекорды по объему пролитых слез и нахождению в яме отчаяния и тоски.
Вместо колючих струй, бьющих сверху, я выбираю спокойный шелест водяного потока, наполняющего ванну. Кидаю в воду ароматную соляную бомбочку, добавляю пены с идентичным ароматом и медленно погружаюсь в убаюкивающий релакс. Ни о чем не думать плохо получается, но я старательно отгоняю от себя все депрессивные размышления, стараясь думать о чем-то светлом, что было в прошлом.
Стас у меня первый во многом, точнее, во всем, что касается отношений между мужчиной и женщиной.
Мое первое настоящее свидание с парнем — он приглашает меня на каток, где я, словно корова на роликах, цепляясь за бордюр, обрамляющий ледовую арену, пытаюсь не упасть на лед лицом. Ноги после такого экстрима трясутся неимоверно, и мы, сидя в кафе, смеясь, решаем, что коньки — это не для меня.
Мой первый взрослый поцелуй — морозным вечером, когда Стас провожает меня домой после неудачной попытки сделать из меня вторую Слуцкую. Под тусклым фонарём, освещающим лишь небольшой пятачок пространства на входе во двор университетского общежития, он припадает к моим губам вначале легким прощальным касанием, а затем… Затем меня уносит в водоворот сладких ласк его уверенного языка, и сознание теряет связь с реальностью, позволяя без раздумий вляпаться во власть мужской харизмы.
Моим первым мужчиной тоже стал Стас. Через месяц после первого свидания мы арендуем первую совместную квартиру, и, проведя в ее стенах первую ночь с ним, я отдаюсь ему без остатка. На красном атласе постельного белья, под его тихий шепот и нежные ласки я становлюсь женщиной. Его женщиной.
И вот теперь первая долгая разлука.
Из омута воспоминаний меня выдергивает брякнувший оповещением телефон. Вздрагиваю, расплескивая остывшую воду на пол вместе с хлопьями пены. Вскакиваю и, кутаясь в большой банный халат, спешу к ожившему девайсу.
Глава 7 *Агния*
Шлепая по полу босыми ногами, оставляя за собой мокрые следы, я с замиранием сердца останавливаюсь около тумбы, на которой лежит аппарат. Экран медленно гаснет, скрывая имя абонента, приславшего сообщение. Успеваю поймать последние секунды до полной блокировки и провожу пальцем по гладкой поверхности дисплея, оживляя его.
Вздох застревает в горле, а на лице расплывается счастливая улыбка. Быстро хватаю телефон, падаю на диван и дрожащими пальцами раскрываю послание от Стаса.
«Привет, Кис! Долетел нормально. Дел по горло. Могу не быть на связи очень продолжительное время. Не теряй. Люблю. Целую».
Ликование зашкаливает, от дурацкой, но такой счастливой улыбки аж щеки болят, и в душе словно солнышко вышло из-за туч. Так тепло и радостно! Так хорошо и даже спокойно.
Он написал. Он любит. А я, дура недоверчивая, постоянно себя накручиваю. Делаю из мухи слона и пессимистически смотрю на мир.
Волнение пробегает по телу легкой дрожью, мешая пальцам попадать по нужным буквам на электронной клавиатуре. Стираю в очередной раз неправильно написанное слово, а затем и весь незамысловатый текст. Поджимаю под себя озябшие ноги, укрывая их полами халата, откидываюсь на диванные подушки и, удерживая иконку аудиозаписи, наговариваю любимому голосовое сообщение:
«Я тоже тебя люблю! Очень-очень! — Вздыхаю и жмурюсь от нахлынувших эмоций, свернувшихся будоражащим клубком где-то в районе солнечного сплетения. Голос чуть дрожит. — Уже скучаю и жду новой встречи! Звони мне, как будет возможность».
Сообщение улетает, а следом еще и куча поцелуев смайликов.
Какое-то время смотрю на экран в ожидании ответной реакции. Но, видимо, Стас уже вне зоны доступа, и мое послание так и висит с пометкой «доставлено, но не прочитано!. Чтобы вновь не уплыть в туманный омут грусти, откладываю телефон и иду наводить порядок в ванной, заодно размышляя над вопросом своей занятости в оставшиеся выходные дни.
Девочкам звонить не вариант, они еще числа тридцатого декабря, радостные, улетели на морское побережье нежиться под лучами теплого греческого солнышка. Вернуться обещали не раньше Рождества, а значит, в ближайшие пять дней мне никто не составит компанию.
