Тори пробрал озноб, хотя в доме было тепло, а потом ее вдруг бросило в жар.
— Ну, у тебя и самомнение. Интересно, оно врожденное или ты специально его культивировал? — нарочито отчетливо произнесла она.
У Винса дернулась щека, и Тори испугалась, что сейчас он в буквальном смысле размажет ее по стенке. Его бесило, когда кто-то шел ему наперекор. Но он лишь рассмеялся и сказал:
— Можешь подняться наверх освежиться, а потом мы съездим в город и заберем из гостиницы твой багаж. Затем я покажу поместье — посмотришь на то, что тебе никогда не достанется. Во всяком случае, я сделаю все для этого. Все, что в моих силах. Впрочем, если ты устала...
Ей не хотелось вступать с ним в дальнейшие препирательства.
— Нет, не устала, — вздохнула она. — Но все-таки покажи мне, где ванная.
Что-то странное промелькнуло в его взгляде, но Тори так и не разобрала, что именно.
— Но ты вроде бы здесь не в первый раз. И сама должна знать, где что.
— Очень смешно, — огрызнулась Тори. — Когда это было? Десять лет назад! В доме бывают ремонты. Делают перепланировку, сносят стены, меняют расположение комнат... И потом, у меня была спальня с ванной.
Он, прищурившись, взглянул на нее, явно пытаясь решить, догадалась она или ее кто-то проинформировал.
— В таком случае... — Преувеличенно вежливым жестом Винс пропустил Тори вперед и повел через светлый, со вкусом обставленный холл по винтовой лестнице на второй этаж.
— Это будет твоя комната. — Он распахнул перед ней дверь. Свет из окна падал на большую двуспальную кровать, застеленную бежевым покрывалом в мелкий цветочек.
Окно выходило во внутренний дворик. Ухоженные цветники были сейчас подернуты инеем. Похоже на пейзаж из художественного альбома: красивый, но как будто безжизненный.
— Ванная там? — спросила Тори, указывая на дверь в глубине комнаты.
— Не угадала, — отозвался Винс со странным торжеством в голосе. — Там моя комната. Для тебя это, наверное, не слишком удобно, но так мне будет сподручней присматривать за тобой.
— Вот значит, как ты развлекаешься?! — воскликнула она. — Подслушиваешь под дверью и подсматриваешь в замочную скважину, чем занимаются твои гости?
Винс усмехнулся.
— Но ведь мы пока еще не решили, гостья ты здесь или нет.
— Правда? — Его подозрительность уже начинала ей надоедать. Она не хотела заводить об этом разговор, но все-таки не смогла удержаться: — А мне показалось, что я совладелица дома. А значит, могу делать все, что хочу: уходить и приходить когда вздумается. Друзей приводить. И не спрашивать у тебя разрешения.
Она не собиралась никого сюда приводить. Честно сказать, ей и приводить-то было некого. Тори хорошо ладила с людьми, у нее было много знакомых, но не близких друзей. А что касается мужчин... Она еще не встречала такого, который сумел бы пробиться сквозь ее замкнутость. Лишь однажды... Но ей не хотелось даже думать об этом.
— Только попробуй кого-нибудь привести. Я вас обоих отсюда вышвырну! — рявкнул Винс, истолковав ее замечание именно так, как хотел его истолковать.
— Значит, действовать будешь методом кнута? Впрочем, это твоя обычная тактика. Твоя и Роджера. Он тоже применил грубую силу, когда ему вдруг приспичило отобрать у Джилл единственного дорогого ей человека — ее дочь.
Выражение лица Винса сделалось хищным и жестким.
— Джилл вообще никого не любила. Ей было плевать на всех, кроме своей драгоценной персоны. Так что, дитя мое, не пытайся меня разжалобить. И не смей больше так отзываться о моем дяде. В этом доме — не смей! А потом... — в его голосе опять зазвучали вкрадчивые нотки, — почему-то кажется, что мне не придется особенно напрягаться, чтобы убедить задиристую своенравную дочь Джилл остаться.
— Господи! Опять твое самомнение!
— Правда? Может, проверим...
— Не смей!
Она толком не поняла, как это произошло. Только машинально вскинула руки, чтобы его оттолкнуть, но Винс схватил ее за запястья, завел руки ей за спину и прижал к себе... Волна жаркой, едва ли не примитивной чувственности захлестнула Тори.
— Отпусти меня! — взмолилась она, охваченная неподдельным ужасом.
Винс рассмеялся.
— Почему? Потому что в тебе опять пробудилось... влечение, да, дорогая кузина? — Его голос звучал беспощадно насмешливо. — Или тебя смущает мысль о сексе между дядей и племянницей? Впрочем, спешу тебя успокоить — если Джилл тебе этого не сказала — мы не кровные родственники. Мой отец и Роджер были сводными братьями. Так что можешь не беспокоиться — инцеста не будет.
— Ничего я не беспокоюсь!
Тори отчаянно забилась в его руках, пытаясь вырваться, хотя очень многое в нем притягивало ее как магнит.
— В таком случае... — Он улыбнулся призывно и нагло. — Мы ведь с тобой еще не поздоровались как положено — по-родственному.
Если бы даже Тори хотела, она все равно не смогла бы предотвратить то, что случилось потом. Поцелуй его был неожиданно нежным и в то же время неимоверно чувственным. Теперь он уже сжимал Тори в объятиях, но она знала, что, если попытается вырваться, он ее не отпустит.
И у нее хватило ума не дергаться. Она замерла, позволяя ему целовать себя. Но ее сердце предательски дрогнуло, а тело отозвалось на его порыв. Она не была готова к тому неистовству первобытных чувств, которое разбудило в ней его прикосновение. Его запах — смесь тонкого аромата одеколона и чистого разгоряченного тела — кружил ей голову. Он целовал ее медленно, как бы небрежно. В этом было что-то оскорбительное и в то же время невообразимо притягательное.
Винс оторвался от ее губ и поднял голову.
— Ответной реакции — ноль, хотя активного сопротивления тоже не наблюдается.
— А ты чего ждал? — Только тяжелое сбивчивое дыхание выдавало растерянность и потрясение Тори. — Выходит, если я — это я, то должна броситься тебе на шею?
Он хотел что-то сказать, но тут в коридоре раздался голос Эллен:
— А-а, вот вы где!
Винс быстро отпустил девушку и отпрянул.
— Надеюсь, мой сын как радушный хозяин уже помог вам устроиться, — сказала Эллен, входя в комнату и обращаясь к Тори.
— А как же, — протянул он многозначительно.
Сама Тори была слишком ошеломлена, чтобы вымолвить хотя бы слово. Но к счастью, Эллен увела Винса вниз поговорить с ним о ее предстоящем отъезде. Оставшись одна, Тори с облегчением вздохнула.
Больше она не позволит ему таких штучек! Девушка решительно вытерла губы ладонью. Своим поцелуем, он не просто показал ей свою силу — он намеренно ее унизил. Ради чего она все это терпит? Почему ей не уехать домой? Найдет она письма или нет — это еще бабушка надвое сказала. А больше ее здесь ничто не держит. Почему не забрать из гостиницы чемодан и не сесть в первый же поезд до Глазго? Но если она уедет сейчас, то тем самым признает свое поражение. Нет уж, дудки! Ради Джилл, ради себя она не позволит ему взять верх.
