Он губоко вздохнул:
– Ты разбиваешь мое сердце, Бэт.
Пока Чарльз шел за Эммой по улице, Бэт, засунув руки в карманы, смотрела на них.
Дома она сбросила пальто, подкинула дров в почти угасший камин и поднялась в спальню, чтобы переодеться в рабочую одежду. В доме было тихо; зимний запах холода и плесени был явным и тяжелым. Когда она расхаживала по спальне, в которую переселилась после смерти Стюарта, половицы протестующе скрипели.
Воспоминания о человеке, похожем на Майкла, не покидали ее. Не забылась и реакция на него. И пока она расстегивала крючки и петли зеленого саржевого платья, совершенно неожиданно явился образ Майкла, обнимающего ее в бостонской квартире.
Она закрыла глаза, стараясь прогнать видение, но темнота только усилила краски сцены. Его руки были теплыми и мягкими, а ласки – нежными. Она припоминала канареечно-желтое платье и туфельки того же цвета, потом – как медленно он снял с нее наряд и осторожно повесил на спинку железной кровати.
Бэт закрыла лицо руками, забыв о работе, и память возвращала ее к деталям того рокового визита. Тогда ей было восемнадцать, и скромной девушке хотелось сделать все, чтобы быть с человеком, которого она любила.
Не привыкшая к азартным играм, она рисковала многим, не думая о последствиях, и проиграла.
Тяжело вздохнув, Бэт вытерла слезы и присела на краешек кровати. За промерзшим окном на окутанных снегом ветках сосны сойка пыталась отыскать корм. Бэт забыла сегодня о крошках для птиц.
В тот день, когда она пришла к Майклу с мольбой сделать ее своей, птицы пели без умолку. Почему она была так уверена, что ее глупый план сработает и правда окажется сильнее лжи?
Теперь, семь лет спустя, все стало намного яснее. А тогда, когда отец узнал о ее тайных встречах с Майклом, она не видела другого выхода. Александр Уэйверли привык к тому, что все без исключения: его служащие, жена и, конечно же, единственный ребенок – выполняли каждое его требование.
Когда Бэт попыталась сопротивляться, он повел себя неразумно.
– Ты знаешь, что я почувствовал, когда Клемменс сказал мне, будто его жена видела тебя и это грязное ирландское отродье из вонючего квартала? – Он не дал ей времени на ответ. – Так вот я почувствовал, что меня предали. Да, предали. Если сын моей сестры, этот идиот Рэндэл хочет иметь проблемы, приручая угнетенных и обездоленных, это его дело, но я не подпущу свою дочь к этому выродку, к этому пьянице ирландцу.
– Папа, Майкл не...
– Он точно такой же, как и все остальные. За ним следили. Я знаю точно, где он живет и откуда он родом. Его братья – пьянчуги, перебивающиеся заработками на мельнице. Один из них не может уплатить ренту и его ждут выселение и лишение имущества. Его мать живет в нищете и грязи с двумя такими же грязными дочерьми-подростками, которые скоро, не пройдет и года, очутятся на панели, вот увидишь.
– Я не хочу этого слушать, папа. Ты сам не знаешь, что говоришь. Майкл работает на двух работах, чтобы помочь родным и закончить университет. Он пьет не больше, чем ты, и он... – Бэт побледнела, когда отец приблизился, чтобы ударить ее, но не сошла с места.
Отец понизил голос до угрожающего шепота:
– Если он только дотронется до тебя...
Тут ворвалась в комнату мать и встала между ними:
– Александр, пожалуйста!
– Не вмешивайся, Вирджиния. Я не позволю, чтобы за моей дочерью таскался ирландец.
– Я не думаю... – снова попыталась вставить мать.
– Если у Офелии Клемменс все такой же длинный язык, об этом уже знает весь город, – он повернулся к Бэт. На этот раз злость уступила холодной решительности. – Тебе, юная леди, уже 18 лет. Пора замуж, и с глаз моих долой. Я намерен начать все приготовления к этому событию прямо сегодня, иначе будет слишком поздно и ни один приличный мужчина не захочет жениться на тебе.
Он выбежал из дома, оставив в потрясении мать и Бэт.
Шум у входной двери прервал ее воспоминания. Бэт быстро сбросила с себя зеленый сарж (если бы можно было вот так легко избавиться от прошлого) Из шкафа она вынула запачканное краской поблекшее кашемировое платье, накинула его, торопливо застегивая верхние пуговицы, и спустилась по лестнице.
– Иду, Чарли, – торопливо крикнула Бэт Последняя пуговица была застегнута до того, как она добежала до двери и открыла ее.
Вместе с холодным воздухом в дом вошло ее прошлое. Бэт стояла, застыв в дверях.
Ее губы двигались, но не было слышно ни звука.
Это был Майкл.
Он стоял в дверном проеме, сердце художницы сжалось. Майкл стал выше, чем Бэт его помнила, шире. Это был зрелый мужчина, а не тот стройный двадцатидвухлетний юноша. Одежда на нем была ошеломляюще черного цвета, отвороты элегантного кашемирового пальто отливали эбонитово-черным бархатом. Она оценила это сразу, но взгляд ее был прикован прежде всего к пронзительным синим глазам. Казалось, они смотрят не только на нее, но и сквозь нее.
Наконец, он сделал первое движение: свернул листок бумаги и положил его в карман пальто.
Бэт произнесла:
– Майкл? – Звук получился сдавленным. Ей пришлось кашлянуть, прежде чем начать снова. – Входи, пожалуйста.
Когда Майкл переступил порог, то впервые в жизни почувствовал такой сильный страх. Он снял шляпу и стал вертеть ее в руках, не зная, пригласят ли его остаться или выпроводят вон прежде, чем придет муж. Майкл видел, как колебалась женщина, закрывая дверь. Она стояла рядом, явно нервничая.
Молодого человека будто окатили холодной водой. Бэт выглядела так же, как и раньше, только похудела. Ее карие глаза были такими же глубокими и теплыми, а губы – привлекающими. У нее были густые блестящие волосы, уложенные в простую прическу с узлом на макушке. Выцветшее платье носило следы масляных подтеков и краски. Запах скипидара наполнил воздух.
Бэт пристально смотрела на него, ожидая объяснений от вошедшего. Майкл же полагал, что это она должна объяснить ему все, и ждал, пока заговорит женщина.
– Можешь снять пальто, – сказала она.
Медленными, размеренными движениями он молча расстегнул пальто и передал его Бэт вместе со шляпой. Она повесила его одежду на вешалку.
– Не хочешь ли кофе? – предложила она.
– Твой муж дома? – одновременно спросил он.
Майкл увидел, что Бэт потупила взгляд. Она сжала руки, облизала пересохшие губы и ответила, покачав головой:
– Его нет.
Майкл знал, что если бы он сам не воздвиг стену между ними, то ему было бы трудно удержаться и не обнять ее со всей силой. Как она могла выдерживать такой спокойный тон?
– Хорошо, тогда я выпью кофе, – произнес он резко.
Когда Бэт торопливо выходила из комнаты, Майкл наблюдал за ней. Он ожидал, что женщина живет богато. А оказалось, что одета она была в поношенное платье, годное только для мешка старьевщика и жила в маленьком доме, требующем ремонта.
