А думала об этом Лариса постоянно. И чем больше думала, тем труднее становилось бороться с подступающей депрессией.
Дело в том, что через полгода Ларисе тоже исполнялось сорок пять лет. И это ее пугало.
Расхожая фраза о том, что «в сорок пять баба — ягодка опять», бесила ее ужасно. По всему выходило, что к сорока пяти баба уже не ягодка. То есть вот оно — старость подкралась незаметно!
Она никак не могла с этим смириться, поскольку в душе чувствовала себя совсем молодой, практически девчонкой. «Женщине столько лет, на сколько она себя чувствует». С этим Лариса была согласна.
Однако умом она понимала, что с природой не поспоришь, время не обмануть и, рано или поздно, годы возьмут свое.
В таком неустойчивом состоянии крайне важно было ощущать стабильность и защищенность, знать, что будущее твое — безоблачно и надежно.
А вот как раз этого ощущения у Ларисы и не было. Более того, по мере чтения газеты «Вакансии» она совершила неприятное открытие, что молодость — это понятие вовсе не относительное, а очень даже абсолютное и ограничивается, судя по всему, тридцатью пятью годами.
То есть что же получалось? Ее поезд ушел? Это было очень, очень обидно. А главное — совершенно несправедливо.
Девиз Скарлетт О'Хара «Я подумаю об этом завтра» спасал Ларису на протяжении многих лет, но не срабатывал в данном случае. Потому что завтра не было — все было вчера.
— Ну ты, блин, даешь! — сказал мокрый от пота Гаврилыч, плюхаясь на скамейку рядом с Левой и утираясь полотенцем.
Лева довольно усмехнулся, вспоминая свой триумф: скоростной проход на последних минутах матча и голевой пас правому нападающему. Итог: три-два в нашу пользу.
Правда, последствия этого триумфа могли быть самыми плачевными — колено, травмированное в прошлом году и с трудом залеченное, противно ныло и, кажется, снова начало опухать. Придется снизить нагрузки, а то и вообще отказаться на какое-то время от тренировок, чтобы колено восстановилось к стартовавшему через три месяца городскому турниру по футболу на кубок мэра.
Раздевалка заполнялась потными возбужденными мужиками, громко обсуждавшими результаты игры. Постепенно разговоры перекинулись на работу, деньги и женщин — как обычно.
Лева растирал ноющее колено, прислушивался к гулу голосов и ощущал полное блаженство. Только в такие минуты он чувствовал, что живет. И не променял бы их ни на что.
Роза Семеновна была против любительского футбола, считая его бессмысленной тратой времени (ни денег, ни славы), к тому же опасной для здоровья. Но Лева, возможно в первый и последний раз в жизни, воспротивился желанию матери и после института не бросил футбол.
Он просто любил играть. К тому же футбол давал возможность общаться с настоящими мужиками, которых в его повседневной жизни практически не было.
Народ в команде подобрался самый разношерстный. Здесь были местные бизнесмены и обычные клерки, вроде Левы. Был один адвокат и один кандидат исторических наук. Был слесарь, Гаврилыч. Был даже мент — капитан, начальник следственного отдела.
Лева любил их всех, даже истеричного адвоката и предельно нахального мента. Но особенно ему нравился Гаврилыч.
Гаврилыч был человеком особенным — с четко организованным мирозданием и ясным пониманием своего места во вселенной. Он никому не завидовал, был равнодушен к деньгам и откровенно наслаждался жизнью, в которой все было просто и понятно. С женой он жил душа в душу, потому что жена была любимая. Работу свою тоже любил и, как следствие, был ценим начальством, которое боялось, что такие золотые руки уведут конкуренты, и поэтому платило много. Любил своих бесчисленных друзей и с удовольствием играл в футбол — результативно и не претендуя на роль лидера.
Лева с болезненным интересом следил за всеми перипетиями жизненного пути Гаврилыча и никак не мог понять, в чем секрет такого счастья.
— Ну что, ты не передумал? — На скамейку рядом подсел Игорь Кочанов, на поле просто Кочан.
Ситуация была непростая. Игорь, владелец предприятия по продаже и ремонту контрольно-кассовой техники, узнав о сокращении, еще две недели назад предложил Леве бумажную работу в его фирме — не престижную и не высокооплачиваемую, но все же работу. К тому же недалеко от дома.
С одной стороны, работа Леве была нужна. Но с другой, он не понимал, зачем менять шило на мыло и переходить из одного рабства в другое, и поэтому тянул с ответом.
— Спасибо тебе, — искренне сказал Лева, решившись наконец. — Но пожалуй, я все же пас.
Вечер был ясный и морозный. Снег сухо скрипел под сапогами при каждом шаге.
Алла шла домой и улыбалась. Вчера ей заплатили хорошие деньги за комод, которому его владельцы с маниакальным упорством приписывали итальянское происхождение. Алла не стала спорить с владельцами и сделала то, что они хотели, но так, как хотела она.
В результате получилась прелестная вещица, украсившая спальню претенциозной хозяйки.
Может, и вправду все получится? Если она перестанет тратить драгоценное время на бессмысленное сидение в конторе, то сможет целиком сосредоточиться на любимом деле. А это значит, что всего будет больше: больше заказов, больше удовольствия, больше денег, в конце концов. Это ли не счастье?
Нет, конечно. Это здорово, но все же еще не счастье. Как поется в одной совсем не глупой песне, «женское счастье — был бы милый рядом».
Увы, милого рядом не было. И Алла совершенно не понимала почему. Она вовсе не мечтала о прекрасном принце. По большому счету ей было нужно совсем немного: чтобы в ее жизни наконец-то появился человек, с которым можно было бы не только поговорить, но и помолчать.
Если он будет красавец — замечательно. Если не будет — ничего страшного. Алла, как девушка неглупая, понимала, что красота — не главное в человеке, тем более в мужчине. И все же ей очень хотелось, чтобы ее избранник был если не выше ее, то хотя бы одного с ней роста. И не потому, что она стеснялась невысоких мужчин. Вовсе нет. Просто ей самой не хотелось стеснять своего мужчину.
Пусть он будет умным и добрым. Все остальное не важно. Лишь бы она наконец почувствовала себя… женщиной.
Размышляя о достижимости (или недостижимости) идеала, Алла так задумалась, что чуть не пропустила своего таинственного незнакомца.
В неясном свете фонарей и уличной рекламы он шел навстречу и, как обычно, смотрел на нее в упор.
То ли под воздействием мыслей о том, что ее творческое и финансовое будущее начинает вырисовываться в радужном свете, то ли от вида витрин, украшенных елками и горящими гирляндами (а это означало, что ровно через месяц наступит Новый год), но Алла сделала то, что до этого момента ей даже не приходило в голову, — она улыбнулась своему незнакомцу.
