Он протянул ей левую руку, на мизинце которой блестело широкое кольцо со сверкающим изумрудом. Лиза вся напряглась, когда почувствовала прикосновение его руки и его пальцы крепко сжали ее плечо. Он рывком поднял Лизу на ноги. Она яростно взглянула ему в лицо, но оно было неподвижным, словно было вырезано из золотисто-коричневого тика. Его длинные тонкие пальцы вцепились ей в запястье и потащили за собой к столику, где Флорентина уже расставила тарелки, разложила приборы и снимала белоснежную накрахмаленную салфетку, закрывавшую пирог. Лиза заметила, что пирог завершался декоративной позолоченной верхушкой, а в центре был запечен фамильный герб.
— На нашем гербе, — вкрадчиво сказал он, — изображены ястреб, башня и лилия. Вместе они смотрятся восхитительно, вы не находите?
Он придвинул Лизе стул, и, садясь к столу, она почувствовала головокружительный аромат пирога, который Флорентина разрезала для них. Лиза, в конце концов, была всего лишь усталой голодной девчонкой и сразу растаяла от чудесного запаха сочного мяса, лука и подливки.
— Пахнет божественно, — искренне сказала она.
Флорентина вопросительно посмотрела на графа, и тот, улыбнувшись, перевел ей слова девушки. Пышнотелая кухарка, с гладко зачесанными назад блестящими черными волосами, с приятным пухлым лицом, вся расплылась в улыбке. Она стала что-то тараторить на испанском, из чего Лиза не поняла ни слова, все ее внимание было сосредоточено на пироге.
— Флорентина благодарит вас за комплимент, — перевел граф, встряхивая салфетку, прежде чем разложить ее у себя на коленях. — Она говорит, мне повезло, если моя невеста умеет оценить хорошую еду.
Лиза закусила губу, потому что он все дальше и дальше толкал ее в трясину своей лжи. Она хотела возразить, сказать Флорентине, что она вовсе не его невеста и никогда ею не была. Что она вообще не знала о его существовании, пока он не возник из темноты… как сам лорд Плутон! Лиза пыталась подобрать испанские слова, чтобы объяснить все это доброй кухарке, но все слова, как назло, вылетели у нее из головы. Она начисто забыла язык, который учила долгих четыре месяца.
Она вздрогнула, когда дверь за Флорентиной закрылась. Они остались наедине с Леонардо де Маркос-Рейесом, и ей ничего не оставалось, как вонзить вилку в эмпанаду… вкус которой оказался столь же великолепным, как и запах.
Великолепный образец испанской архитектуры представлял собой замок, возвышавшийся над провинцией Эль-Сефарин, отлично сохранившийся благодаря заботливым хозяевам. Он смотрелся сказочно в обрамлении темных лесов и высоких скал. При дневном свете было видно, что его каменные стены покрыты темно-коричневым налетом, башенки устремлены прямо в синее небо, изящные, мощные. Обитатели этого места были людьми гордыми и решительными.
Лиза хорошо выспалась в постели с балдахином в форме короны и с длинной шелковой завесой, предохраняющей от мотыльков, комаров и сквозняка. У кровати было резное изголовье, в ногах стояла длинная скамья, а на стене, над камином, висел портрет женщины, которая жила в этой комнате много лет назад.
Вернувшись в комнату с веранды, опьяненная свежим воздухом, Лиза встретилась глазами с портретом. Ей до сих пор с трудом верилось, что это ангельское создание — мать Леонардо де Маркос-Рейеса. Все в этой женщине на портрете в золоченой раме было так спокойно, прекрасно. Серо-голубые складки бархатного платья облегали стройную девичью фигуру. Единственным украшением, кроме обручального кольца, было золотое распятие на тяжелой золотой цепи. Темные волосы женщины были убраны назад, спадая завитками на уши, как у средневековых мадонн. Лизе вдруг вспомнились вчерашние слова графа — его мать привезли сюда прямо из монастыря, чтобы она стала женой его отца. Но их брак, увы, оказался несчастливым.
Это было похоже на союз голубки и ястреба, подумала Лиза, и в результате этого союза появился человек, который, как ястреб на добычу, безжалостно набрасывался на все, что привлекло его взор.
И она, обычная, законопослушная британская гражданка, стала очередной его жертвой. Девушка чувствовала себя как муха в золоченой паутине, затравленно озирая спальню, куда ее поместили вчера вечером и в которой она забылась сном, усталая и измученная.
Теперь, при свете дня, вся сонливость слетела с нее, и она стала с интересом изучать то место, в котором оказалась, невольно захваченная его удивительной экзотичной красотой. Безусловно, никогда раньше ей не приходилось проводить ночь в столь изысканной комнате, да еще в башне старинного испанского замка. Она сообразила, что находится в башне, только когда вышла на веранду и увидела, что та имеет круглую форму и расположена высоко над двором замка. Она уставилась вниз, на вымощенный камнем двор, и увидела цветущее, пылающее голубыми цветами дерево джакаранда, о котором граф говорил накануне.
Лиза внимательно всмотрелась в лицо женщины на портрете, стараясь найти в ее мягких нежных чертах сходство с Леонардо де Маркос-Рейесом, и, не обнаружив его, решила, что он, видимо, похож на отца. А может, на бабушку, ту самую ужасную старуху, которая не устает повторять, чтобы он взял себе жену для произведения потомства. Лиза не сомневалась, что он так и сделает, только в свое время, а пока, чтобы успокоить графиню, предоставит ей ложную невесту, и эта роль выпала Лизе.
Глаза женщины на портрете были большие, влажные, темно-карие, казалось, это два бездонных колодца печали. Почему же ей не удалось сделать свою семейную жизнь счастливой? Может быть, она была слишком неземной для человека, с которыми ее связывали узы брака? Или у нее было слишком нежное сердце и не хватало упрямства и характера, чтобы угодить гордому, жесткому, страстному испанцу?
Глядя в это прекрасное лицо, Лиза все больше убеждалась, что в ее предположении есть доля истины. Как могла голубка надеяться угодить хищному ястребу? Вот нынешний граф старается избежать повторения этой ошибки, всячески открещиваясь от подобной женитьбы. Он сказал ей очень ясно, что хочет жениться на женщине опытной и смелой… как раз такой, какую его бабушка ни за что не одобрит. Почему? А все потому, что она не сможет одержать над ней верх и остаться главой семейства. В том, что графиня прочит в жены внуку свою воспитанницу, не было никаких сомнений. Милая девушка, как он о ней отозвался, но не та, с кем он хотел бы связать судьбу.
Вдруг Лизе показалось, что его мать пристально смотрит на нее. Глаза женщины не отрывались от юного, одухотворенного, поднятого к ней лица Лизы Хардинг, а во взгляде читалась мольба.
