придумать не мои проблемы.
— Ты такой же, как и твой отец. Подонок! — Выплевываю с презрением, потому что в моем понимание это сравнение хуже любого оскорбления. Эти двое точно стоят друг друга и ни один из них не достоин оставаться радом со мной или моей семьей.
— Рад, что мы с этим разобрались, — прищуривает глаза и кривит губы, — думаю тебе хватит ума не устраивать дома истерики. Их никто не оценит.
Соглашайся на поездку, потому что это лучшее что будет в твоей скучной и серой жизни.
Я вижу как двигаются его губы и понимаю, что слова говорит Ник, но опять выпадаю из этой реальности потому что сознание отказывается верить в то, что это он.
— Что произошло? Почему ты так сильно изменился? — тяну к нему руки, интуитивно делая шаг вперед, но парень отбивается от меня как от назойливой мошки.
— Да потому, что устал притворяться белым и пушистым. Если честно, то я даже рад, что ты сюда вошла и увидела все своими глазами, — сглатываю и заставляю вслушиваться в то, что он говорит. Мозг хочет просто выключить звук, потому что каждое сказанное им слово ранит как ничто не ранило меня раньше, но я стойко слушаю. Что еще он скажет, чтобы растоптать остатки того хорошего, что я о нем думала?
— Притворяться? — эхом произношу за ним.
— Ну конечно, — усмехается и продолжает, своим наглым взглядом сковывая и пригвождая меня к месту, — а ты думала, что у такой, как ты и такого как я есть какое-то будущее? Не ожидал, что ты настолько глупая…
— Глупая…, — снова кивая сама себе. Все сказанные им слова я откладываю в какое-то подобие копилочку не прощения. Запоминаю, чтобы больше никогда не унижаться перед таким ничтожеством как Ахметов.
А он все уняться не может. Как будто мало причинил мне боли, так продолжает давить и давить.
— С тобой было… необычно, да…, — кивает в размышлениях своим же выводам, — но мне начало становиться скучно. Так-то по приколу ради острых ощущений пересесть из тачки на автобус, но… да ты все сама понимаешь.
— Понимаю, — если так подумать, то все, что сказал Ник реально может быть правдой. Как раз эта логика вписывается в то поведение, которое ему было присуще раньше.
— Раз понимаешь, то между нами все ок? — Спрашивает с улыбкой на лице, а мне хочется плюнуть в него, но я сдерживаюсь. Мне кажется, что смотрю, а время тянется невероятно долго, превращая секунды в минуты, а минуты в часы, — тогда мне надо идти… Меня ждут…
Он оглядывается назад и большим пальцем показывает себе за спину.
— Да…, — сама не понимаю, как при всем, что я только услышала, я еще не потеряла способность говорить. На автопилоте разворачиваюсь и делаю над собой усилия, чтобы переставлять ноги.
Только бы не видеть его спину. Думаю, что не смогу пережить как Ник развернется и на моих глазах пойдет в компанию к другой.
— Не парься сильно, — прилетает мне в спину, — и не принимай все на личный счет, Коротышка…
Я отдаляюсь и иду к остановке, не оглядываясь, всю дорогу кивая сама себе.
Мысли в голове хаотично сменяют одна другую и все остальное я делаю чисто машинально. На инстинктах.
Ловлю такси, а когда машина останавливается, сажусь и называю свой адрес. Именно свой, чтобы не сталкиваться ни с кем и побыть одной. Вряд ли я сейчас выгляжу нормально и смогу сказать что-то вразумительное.
Пока еду прислоняюсь лбом к холодному стеклу, и просто смотрю в даль. Картинка сменяет одна другую, и я рада, что сказала маме, что ночую у подруги. Теперь не надо искать в себе силы, чтобы соврать.
Мне кажется, что я могу ездить так бесконечно, но внезапно водитель останавливается и я понимаю, что уже у своего дома.
Однако в моем состоянии сейчас абсолютно все мне кажется чужим. Дом, квартира. Даже собственная комната.
Тогда какой тогда смысл во всем этом? Я не знаю как делать вид, что ничего не произошло и вести себя как раньше? Маме нельзя волноваться, а Ник наверняка выставит меня на посмешище, если увидит слабость.
Наверняка же сделает, ведь раньше он был именно таким.
Как продолжать учиться и ходить в универ? Как не реагировать, когда буду видеть его с другой, если одна только мысль уже причиняет боль.
Чем больше размышляю, тем все становится очевиднее. У меня есть только один выход и нелепая парадоксальность вызывает усмешку.
Я смеюсь и останавливаюсь только тогда, когда мышцы лица сводит и не остается сил.
Не глядя на время тянусь за телефоном, пока не передумала.
— Алло, Александр? — это имя для меня теперь как ругательство. Хуже только Ник, — я согласна.
— А… это ты, — сонный голос из недовольного превращается в какой-то насмешливый, — чем обязан в такое время?
Как будто сам не догадывается. Судя по голосу понимает, что я ему скажу.
— Я согласна. — Не верю, что произношу это вслух.
— На что, Аня? — Он как будто специально это делает.
— Учиться заграницей и прекратить отношения с вашим сыном.
Последние слова даются мне особенно сложно. Не могу выдавить из себя его имя, как и не могу сказать, что фактически сам Ник только что все прекратил, а все, что могу я — это позорно сбежать от всего этого.
— Аня, у тебя что-то случилось? — в его голосе ни намека на беспокойство, но разве сказанная фраза его не подразумевает. Я просто поражаюсь лицемерию Ахметовых, хотя думала, что больше просто невозможно.
Хочется сказать все, что я о нем думаю, но я себя сдерживаю. Враг в его лице мне ни к чему, тем более сейчас.
— Вы предложили мне сделку, но у меня тоже будет условие, — игнорирую его вопрос.
— Какое? — тон у мужика сразу же меняется.
— Вы и пальцем не тронете маму и малыша…
— Ну это само собой разумеется. Она моя жена и мой ребенок, — усмехается, а мне вот не так смешно. Для такого как Ахметов нет ничего святого, раз были выдвинуты именно такие условия.
— Если тронете, то я уничтожу вас и вашего сына, — говорю равнодушно. На сердце сейчас выжженная пустыня и поэтому мой голос звучит особенно пугающе. Своей серьезностью, — та репутация, которой вы так дорожили, пойдет на дно.
— Ты мне угрожаешь?
— Предупреждаю, что у меня на вас кое-что есть и меня ничего не остановит, если появится необходимость это использовать.
Ничего не остановит потому, что ничего не осталось кроме ненависти и
