— Очень хорошо, — отозвалась та, — умираю от голода.
Эдна кивнула, Джулия с Сэмом заняли места за столом. Мальчик, видимо, почувствовал важность происходящего, потому что вдруг словно растерял всю свою энергию и молчал.
— Хорошо, что снег прекратился, — сказала наконец Джулия.
Она наклонилась к сыну и убрала волосы с его лба.
— Может быть, мы сможем пойти за елкой, как обещал Тэннер? — И вопросительно она взглянула на Тэннера.
Тэннер не мог вынести этого взгляда и проклял себя и свою вчерашнюю глупость. То, что произошло вчера, еще ничего не значит. Да, они спали вместе, но ведь любовью они не занимались. Он не знал и не мог угадать, что Джулия думала обо всем этом. Возможно, она и рассчитывала на нечто большее — почему нет? В конце концов, она мать-одиночка, такие всегда надеются на второй брак; вероятно, она уже подыскивает кандидата. Но если имеет виды на него — что ж, придется ее разочаровать. И немедленно.
— Только не сегодня, — как мог твердо сказал Тэннер, — у меня полно работы. Завтра, может быть.
Улыбка Джулии померкла.
— Хорошо, значит, завтра.
Он встал из-за стола и вышел из кухни, снова недовольный собой. Он вовсе не хотел обижать ее. Но надо же было показать ей, что ее привлекательность не беспредельна. Что бы ни случилось между ними, это все закончится, как только она покинет его дом. И хватит об этом.
Теперь оставалось только убедить себя самого, что он сможет забыть ее.
День шел к концу, окна словно нехотя пропускали тускловатый свет. Большая комната постепенно тонула в полумраке. Огонь в камине не давал ей совсем погрузиться в сумрачную тень.
Тэннер подбросил еще поленце и задумчиво посмотрел на Сэма. Тот склонился над шахматной доской и напряженно обдумывал свой ход.
— Ну что, вы с мамой уже говорили о Санте? — спросил Тэннер.
— Мы собирались поговорить сегодня утром, но мне надо было помочь Хоку накормить собак.
— А как ты думаешь, что она скажет?
Сэм пожал плечами и оторвался от доски.
— Это не важно. Я же знаю, что он существует. Он просто должен существовать.
— Похоже, у тебя на все готов ответ?
Сэм только кивнул.
— Как же ты собирался попасть на Северный полюс? У тебя есть карта?
Мальчик посмотрел ему в глаза и тихо спросил:
— А ты никому не скажешь?
— Нет.
Сэм вскочил и взял рюкзак, который висел тут же, на спинке стула. Покопался в нем и извлек оттуда небольшой предмет, похожий на переносную рацию.
— Это такая классная штука, ее папа подарил мне на день рождения. Она показывает, в какой точке земного шара ты находишься.
Он нажал на какую-то кнопку, подождал, пока не загорится экран.
— Чтобы добраться до Северного полюса, надо идти на север, пока он не покажет девяносто градусов, вот и все.
— Далековато.
— Знаю, — ответил Сэм и убрал свое сокровище обратно в рюкзак.
— Но разве это так уж необходимо, Сэмми? Ты не можешь просто написать письмо?
— Да писал я! Каждый год по три письма, и так четыре года. Но это не помогает. То есть я получал, конечно, игрушки. Но это все не то. Мне надо встретиться с ним и самому сказать.
— Что сказать? — спросил Тэннер. — Что такое важное тебе нужно?
— Папа, — ответил Сэм.
Тэннер оторопело уставился на мальчика.
— Сначала я просил его вернуть мне прежнего папу, — продолжал тот, — но потом понял, что ничего из этого не выйдет. И я попросил нового. Но может, мои письма где-то затерялись, поэтому я и решил попросить его лично.
— А мама знает, зачем ты искал Санту?
Мальчик покачал головой.
— Ей бы это не понравилось. Она хочет найти для нас папу сама, но у нее не получается. Поэтому я и подумал, что ты мог бы на ней жениться. Ты мне нравишься.
Тэннер не знал, что сказать. У него работа здесь, а у нее в Чикаго. Что он может предложить ей, кроме этой бесконечной зимы, дома, полного убежденных холостяков, и банковского счета, который к весне растает, как снег? А Сэм? Здешняя школа не идет ни в какое сравнение с городскими.
— Боюсь, дружок, надежды на это мало, — сказал он.
— Тогда, может быть, Джо или Хок захотят на ней жениться.
— А ты не подумал о том, что это зависит прежде всего от твоей мамы? Что этот мужчина должен ей нравиться?
Сэм кивнул.
— Ты ей нравишься. Я точно знаю, заметил, как она на тебя смотрит, когда ты не видишь.
Тэннер прикрыл глаза и сжал пальцами виски.
— Думаю, обо всем этом тебе надо поговорить с мамой, — наконец сказал он. — Обещай мне, что поговоришь.
— Обещаю, поговорю. А может, сходим за елкой сейчас?
Тэннер взглянула на доску.
— Мы же не закончили игру.
— Нет, закончили. Мат.
— Тогда иди одевайся. Пойдем…
Он не договорил, увидев, что в дверях стоит Джулия.
Сэм уселся на кушетке.
— Мы пойдем за елкой! — закричал он. — Мам, ты с нами, да?
— Наверное, нет. Я, похоже, немного простудилась, так что мне лучше не выходить.
Тэннер нахмурился.
— Как вы себя чувствуете?
— Просто горло побаливает. Я, видимо, не привыкла к таким температурам, все время мерзну.
— Я приготовлю вам чаю. А вы садитесь здесь, у огня. Тут тепло. И укройтесь чем-нибудь.
Джулия вздохнула.
— Говорю же, со мной все в порядке. Я сама могу приготовить себе чай. И вообще способна о себе позаботиться.
Она поцеловала Сэма, шепнула что-то ему на ухо и, не говоря ни слова, удалилась на кухню. Мальчик изумленно моргнул.
— Кажется, — сказал он, — ты ей разонравился.
— Похоже на то, — согласился Тэннер.
Джулия куталась в одеяло. Сэм сновал туда-сюда, принося ей еду и взахлеб рассказывая о походе за елкой. Тэннер разрешил ему немного поработать топором, и это было еще лучше, чем выслеживание волков вместе с Верди.
После четвертой кружки чаю с медом ее горло перестало болеть, и Джулия уснула. Она проснулась, когда большие напольные часы пробили десять. В доме было тихо, и она решила посмотреть, как там Сэм.
Одеваться не стала, пошла как была: в розовой пижаме и укутанная в одеяло. Джулия сразу почувствовала запах хвои, а из большой комнаты лился мягкий золотистый свет. Она поплотнее закуталась в одеяло, вошла в холл — и замерла на пороге…
У камина стояла высокая, пушистая елка, ее макушка упиралась в потолок. На ветвях горели свечи, бликами отражаясь в старинных игрушках, стеклянные шары переливались всеми цветами радуги. Джулия подошла к елке. Никогда она не видела такой красавицы. Ей показалось, что время обратилось вспять и она перенеслась в детство. Запах хвои и горячего воска будоражил ее воображение.
