Когда Такер вошел в квартиру Джулии, то увидел ее бледной, со сжатыми губами. Его охватило страшное беспокойство.
— Милая, у тебя все в порядке?
Милая? Почему он так сказал?
Джулия кивнула.
— Трубка валяется, — сказал он и поднял ее. — Ты уверена, что у тебя все в порядке?
Зазвонил телефон, но Джулия не шевельнулась.
Звонки не прекращались.
— Ты не ответишь?
— Ответь ты, пожалуйста.
Такер подошел к телефону.
— Это тебя, — сказал он.
Джулия разговаривала недолго.
— Это моя подруга Диана. В приюте для бездомных сегодня очень много людей, а завтрак приготовить некому. Хочешь пойти со мной?
— Конечно. — Такеру не нравилось странное выражение ее лица и неестественная бледность.
Джулия быстро оделась, и они вышли. Такер спускался по лестнице впереди. Джулия изучала его. Она следила за каждым его движением с того момента, как он пришел. В глаза снова бросился скорпион, вытатуированный у него на шее. Этот уродец словно предупреждал ее: «Не связывайся со мной».
Они вышли во двор, засыпанный снегом. В другое время Джулия залюбовалась бы чудесным видом, представшим перед ней: она всегда любила снег. Но сейчас вся природа казалась ей хмурой и неприветливой.
Впервые с момента их встречи Джулия чувствовала себя неуютно в обществе Такера.
Что-то стряслось с Джулией. Эта ее угрюмость была непривычной. Словно ребенок, старающийся привести свою мать в хорошее настроение, Такер обернулся и одарил ее самой лучезарной улыбкой, на которую только был способен.
— Посмотри-ка, такое не часто увидишь в Северном Техасе.
Стайка детей, одетых в теплые пальто и варежки, каталась с горки: кто на картонке, как на деревяшке.
— Когда я была маленькой, то всегда любила снег, — задумчиво произнесла Джулия. — В такое время мы лепили снеговиков и устраивали настоящие снежные баталии… А еще я помню чашки горячего шоколада и крошечные мармеладки… Они теперь всегда ассоциируются для меня с теми часами, которые я с сестрами проводила снежными вечерами у камина, играя в карты или собирая головоломки.
— Приятные воспоминания, — заметил Такер.
— А у тебя остались какие-нибудь приятные воспоминания о снеге? — спросила Джулия.
— Практически нет, — ответил он. — Я стараюсь не вспоминать свое детство.
— Оно было настолько плохим? — тихо спросила Джулия, положив руку на его плечо.
— Хуже не придумаешь.
Повинуясь внезапному импульсу, Такер наклонился и зачерпнул горсть снега. Не успела Джулия опомниться, как он легонько запустил в нее снежком.
Рассмеявшись, она в мгновение ока схватила снег, подпрыгнула и сунула Такеру за воротник.
— Ну все, женщина. Берегись! — Такер лепил второй снежок.
Джулия завизжала и помчалась в сторону ближайшей аллейки. Снежок попал ей прямо в спину. Она опустилась на колени и загребла большую кучу снега. Не успел Такер ничего сообразить, как получил чувствительный удар в грудь.
— Получай! — воскликнула она, сияя, с раскрасневшимся от бега лицом.
Он взял очередную горсть снега. Вскоре в воздухе замелькали снежки.
— Стоп, — сказала Джулия, переводя дыхание. — Перемирие.
Такер медленно шел к ней, перекидывая с ладони на ладонь увесистый снежок.
— Скажи, что сдаешься.
Джулия помотала головой и начала потихоньку отступать.
Такер поддразнивал ее, вертя в руках снежный шарик.
— Ты безоружна, а у меня есть вот это. Скажи, что сдаешься.
Щеки Джулии пылали огнем.
— Сдаюсь, — прошептала она.
Он выбросил снежок и притянул ее к себе.
— Ты замерзла, — тихо сказал он.
— Я не ощущала холода. Мы провели чудесный снежный бой. — Джулия прерывисто дышала.
Ну какой нормальный мужчина устоит против такой женщины? Такер подавил стон, рвавшийся из его груди. Невозможно было не желать ее поцелуя. Он сжал Джулию в объятиях и наклонился к ней.
Она уперлась руками ему в грудь.
— Что случилось?
— Прости, Такер, — сказала она. — Но с таким, как ты, пожалуй, лучше не связываться.
«С таким, как ты».
Эти слова обожгли сердце Такера, словно резкий удар хлыста.
Ему следовало хорошенько подумать, прежде чем питать надежду на хорошее к себе отношение порядочной женщины. Неужели жестокие уроки детства не научили его ничему?
— Ты права, — пробормотал Такер, отодвигая от себя Джулию. — Прости меня.
— Такер… я… я неточно выразилась.
— Не беспокойся, Джулия. Я все прекрасно понял.
Джулия протянула руку, чтобы погладить его по щеке, но он оттолкнул ее ладонь.
— Пойдем. Тебя ждут в приюте.
Они молча брели по заснеженной аллее.
— Сюда, — сказала Джулия, сворачивая на Джунипер-роуд.
Чем дальше они спускались вниз по улице, тем меньше оставалось респектабельных домов, постепенно сменявшихся вросшими в землю лачугами. Обычно этот район был завален мусором и кишел бездельниками с бутылкой в руках, но сегодня снег скрывал нечистоты, заполнявшие сточные канавы, и вся округа выглядела свежо и обновленно.
Джулия направилась к большому, когда-то белому зданию, теперь нуждавшемуся в ремонте. Из трубы валил черный дым, наполняя воздух запахом тушеного мяса.
У входа в здание выстроились в длинную очередь люди в потрепанной, грязной одежде. Кто-то дул на озябшие, огрубевшие пальцы, кто-то переминался с ноги на ногу, чтобы согреться. Какой-то беззубый старик курил самокрутку.
Раньше Такер привычно подумал бы, что перед ним отбросы общества, конченые люди. Люди, которые, как и его семья, сами поставили себя в тяжелое положение. Но сейчас он посмотрел на них глазами Джулии и испугался того, что открылось ему.
Это ведь просто люди, для которых наступила полоса неприятностей. Выгнали с работы, или внезапно настигла серьезная болезнь. Некоторые, возможно, являются жертвами алкоголизма, наркомании или азартных игр. Но все они тоже люди, каждый со своими недостатками и слабостями. Они живут и любят, как и остальные…
Такер вдруг осознал, что, в сущности, он ничем не отличается от тех, кого так сурово осуждал.
— Такер! — Джулия стояла перед открытой дверью. — Ты идешь? Мне показалось, что ты витаешь в облаках.
— Прости, я задумался.
Вытерев ноги о резиновый коврик, Такер последовал за Джулией. Они оказались в большой кухне, вдоль стен которой находились раковины, а в центре — огромная плита. В воздухе витал аромат свежеиспеченного хлеба. Такер облизал губы, внезапно осознав, что хочет есть. Тогда он снова подумал о людях, мерзнущих на улице.
