Алексис почувствовала покалывание между лопаток и поняла, что за ней наблюдают. Она обернулась и увидела, что Рауль пристально смотрит на нее. Как только их взгляды встретились, он поспешно отвернулся к группе мужчин, которые занимались мясом. Женщин конечно же к этому священному занятию не подпустили.
Хоть Рауль больше не смотрел на нее, она все равно чувствовала силу его взгляда: щеки пылали, а по телу разлилось приятное тепло. О чем, интересно, он думал, когда смотрел на нее с таким серьезным выражением на лице? В любом случае, что бы это ни было, он быстро справился со своими эмоциями и сейчас смеялся вместе с остальными мужчинами.
Улыбка преображала Рауля, делала его еще красивее. Ему не следовало прятаться от внешнего мира и от друзей после смерти Бри. С другой стороны, каждый справлялся с горем по-своему. Но Рауля его горе поработило. И отдалило от близких… и прежде всего от дочери.
Алексис позволила себе понаблюдать за ним еще немного. Он казался счастливым. И она должна была сделать все от нее зависящее, чтобы он получил свою порцию счастья. Рауль достал банку содовой из холодильника. Она наблюдала, как мускулы заиграли на его руках под тонкой тканью свитера. Ее тело моментально среагировало: дыхание участилось, соски затвердели. Алексис задрожала. Низ живота заныл, и все тело пронзило острое желание.
– На него приятно смотреть, правда? – прервала ее мысли Лаура.
– Что? Да, наверное. – Ее щеки пылали.
– Не волнуйся, – сказала Лаура и улыбнулась, – твой секрет умрет со мной.
– Секрет?
Лаура продолжала загадочно улыбаться.
– Как давно ты в него влюблена?
Алексис глубоко вздохнула. Как давно она хотела поговорить с кем-то по душам.
– Несколько лет, – призналась она, удивившись, с какой легкостью выдала секрет всей своей жизни.
Столько лет Алексис боялась признаться кому-то в своих чувствах, боялась осуждения. Теперь ей стало страшно, что ее тайна открыта. Даже ее родители не знали о чувствах к Раулю Бенуа. И вот теперь она открыла свое сердце незнакомому человеку с такой легкостью, как будто рассказала о планах на Рождество.
– Ты ведь никому не расскажешь? – спросила она поспешно.
– Конечно нет, Алексис. Я даже рада. Мне кажется, ты то, что ему сейчас нужно. Скорбеть – это одно, но он прячется от всего мира слишком долго, – сказала Лаура и сжала ладонь Алексис. – Все мы заслуживаем толику счастья.
– Ты права, – согласилась Алексис.
Сможет ли Алексис принести хоть немного счастья в жизнь Рауля? Сейчас ее главной целью было воссоединить отца и дочь. Сможет ли он найти в своем сердце место и для любви?
После обеда друзья расположились недалеко от игровой площадки, наблюдая за детьми. Алексис смотрела, как Руби ползет по траве к площадке, где родители по очереди качали детей на качелях. «После такого шустрого забега на коленках одежда будет украшена еще и пятнами травы», – подумала Алексис с сожалением. Но побыть на свежем воздухе и поиграть с другими детьми действительно полезно для малышки. Алексис видела, что девочка уже устала и скоро начнет капризничать, но она хотела, чтобы Руби как можно дольше побыла со сверстниками.
Плач за спиной отвлек внимание Алексис от малышки. Она обернулась и подала ребенку, сидящему в коляске, его шарфик, упавший на землю. Когда она повернулась, ее сердце пропустило удар: Руби не было на площадке. Она вскочила и взглядом попыталась найти розовую беретку Руби. Ноги сами понесли ее к площадке. Облегчение накрыло ее волной, когда она увидела малышку. Она быстро преодолела расстояние между ними.
Руби сидела на маленькой пухленькой попке и самозабвенно жевала ветку.
– Что это у нее во рту?
Рауль за спиной Алексис склонился над Руби. С явным недовольством он забрал из цепких пальчиков Руби ветку. Девочка плачем показала, как сильно она недовольна таким бесцеремонным поведением.
– Мне казалось, ты должна присматривать за ней.
– Я присматривала. Я…
– Как видишь, недостаточно хорошо. Одному Богу известно, что еще она могла подобрать с земли и засунуть в рот, пока ты витала в облаках.
– Рауль, не преувеличивай. Это всего лишь палочка, это не какое-то ядовитое растение. Дети так узнают мир. С ней все в порядке, не волнуйся.
Рауль отчитывал Алексис как школьницу, и это заставило ее кровь заледенеть в жилах. Она не должна была отвлекаться на посторонних, она это понимала. Но и Рауль был не прав по отношению к ней. Алексис подняла Руби с земли и прижала к себе. Она почувствовала себя спокойнее и увереннее, держа девочку на руках. Алексис поглаживала спинку малышки и покачивала ее из стороны в сторону, пока та не успокоилась. Рауль выкинул злосчастную ветку на землю.
– Нам не следовало приезжать. Собирайся, мы уезжаем, – сказал он и пошел прочь.
– С тобой все в порядке? – спросила Лаура, медленно подходя к Алексис. – Я не хотела подслушивать, но так получилось. Слишком бурно на все реагирует, да?
– Он вбил себе в голову, что может потерять ее. Я имею в виду, что все мы переживаем за своих детей, но Рауль – это отдельный разговор.
Алексис вздохнула, наблюдая, как Рауль прощается с друзьями, собирает корзинку для пикника и детскую сумку и укладывает все в багажник. Его движения были четкими и отрывистыми – явный признак недовольства.
– Да, вижу, ты права.
– Он справится. Ты знаешь, мы все сомневались, что он признает Руби и полюбит ее после смерти Бри. Мы думали, что он винит ребенка в смерти жены. Но сейчас, после этой небольшой сцены, я понимаю, что он просто слишком любит дочь и больше всего на свете боится ее потерять.
– Я тоже так думаю, – согласилась Алексис. – Спасибо за приглашение провести с вами день и извини, что мы так поспешно уезжаем.
– Не бери в голову. Мы все очень рады, что вы смогли приехать и ты уговорила Рауля присоединиться. Думаю, мы можем собраться еще раз. Как ты на это смотришь?
Алексис улыбнулась, попрощалась со всеми и подошла к Раулю, ждавшему ее с плохо скрываемым нетерпением.
– Нам надо поговорить, – сказал он, как только она подошла ближе.
– Поговорим дома, – бросила Алексис.
Всю дорогу домой Алексис смотрела в окно. В первый раз за все то время, что она провела здесь, она начала сомневаться в своих действиях, в своем желании помочь ему. Ей не хватало хладнокровия, чтобы справиться со всем, что здесь происходило. Боже, о каком хладнокровии вообще может идти речь, если единственное, что она хотела сделать каждый раз, когда его видела, – это уничтожить его горе своей чувственностью, своей любовью!
Рауль свернул на подъездную дорожку и вздохнул с облегчением. Атмосфера в салоне была напряженной. Казалось, что они ехали не двадцать минут, а как минимум два часа. К тому же Руби была очень беспокойна, и это волновало обоих.
